— Мы отправляемся на раскопки, мне нужны сильные люди, не
боящиеся трудностей! — сказал я, нарочито громко.
Часть людей, кто точно не попадал в указанную категорию,
смотрели на меня с интересом, другие же постарались слиться с
тюками из обозов. Помощник торопливо кивнул, улыбнувшись. Любое мое
поручение приносило ему удовольствие, сопровождаемое
слюновыделением. Так что Санди регулярно сглатывал и вытирал уголки
губ.
Решив не наблюдать за тем, как отбираются рекруты, я вышел из
пирамиды, взобравшись по пологому склону, чтобы осмотреть
окрестности. Столица, как ей и положено, оставалась на прежнем
месте. Отсюда было сложно различить дым труб, да и строение,
подпирающие небосвод, почти не проглядывались сквозь неугомонную
метель. Только черный силуэт на фоне серо-белого горизонта.
Однако, стоило мне осмотреться, как в сердце тревожно кольнуло.
В сторону города двигался настоящий караван, состоящий из
нескольких десятков могучих турсанов! Они шли чуть наискось,
как-будто парус, изгибаемый ветром. В их намерениях мне разбираться
не хотелось, потому я поспешно вернулся к помощнику.
— Скажи, дружище, — отведя его в сторону, начал я допрос. — А
кто может шастать по этой снежной пустыне, в составе сотни
обозов?
— Ну… — помощник погладил лысую макушку. — Разве что
караванщики, а что?
— Да просто снаружи я увидел этих твоих караванщиков и похоже, —
я обратил внимание, как округлились глаза Санди. — они направляются
к нам.
— Лучше нам с ними не связываться! Вести об изгнании могли дойти
до их глашатаев, так что они точно захотят пополнить запасы
слуг!
Обратившись к памяти Денхольма, я понял, что в этом мире
существует рабство. Правда, в куда более мягкой форме, чем мне
представлялось. Если раб умер от холода, его хозяину отрубали
палец. Этот палец клеймили и вешали на шею горе-хозяину. Раба
мог иметь только мужчина, имеющий в своем распоряжении ездового
турсана. Эти условия показались мне какими-то странными, так как
раб в моем представлении был разумной вещью без права голоса.
Но покопавшись в чужих воспоминаниях, удалось выяснить, что
рабом можно было стать только одним способом — добровольно. И в
таком случае он нес за жизнь владельца куда большую
ответственность, чем тот за его. В общем, эти странные обычаи мне
показались чересчур гуманными, но допустимыми.