Рома заглянул в больницу разок, помог мне с переездом в другую палату. Иногда звонил. Не так чтобы часто. Но у него жена, поэтому я не обижался. И это его: до-о-о, оно не изменилось. Дима с Аней приходили в гости. Дима иногда звонил, интересовался. Но, во‑первых, к тому времени он уже уволился с предприятия, а во‑вторых, мы не так уж долго были с ним знакомы по сравнению с остальными. Он пришел на предприятие позже других. На какое-то время я оказался в человеческом вакууме. Поначалу, конечно, злился, потом – перестал. Яна была рядом. Дети в больницу не приходили, но это я им не велел: в отделении опухолей головы и шеи можно увидеть очень неприятные картины. Мужчина без носа. Старушка без куска верхней челюсти. Тонкая и худая как смерть девушка с выпученными глазами. Не стоит им на это смотреть. Мы общались по скайпу. У меня в больнице был планшет, а домой мы купили недорогую веб-камеру. Майя любила показывать мне в эту камеру свои рисунки. Это были чудовищно прекрасные каракули четырехлетнего ребенка. Влад стеснялся и бормотал, отводя глаза: выздоравливай, пап. Мама рассказывала, как правильно питаться. Овощи обязательно. Побольше овощей. И конечно, все они рассказывали о случаях выздоровления безнадежно больных; мама встречала множество подобных случаев по телевизору.
Интересно, что чаще всех из моего отдела мне звонил парень, с которым (когда я был здоров) мы общались меньше всего, Виталик. Мы были коллегами, но не более того. Здоровались, перешучивались; не находилось общих тем. Впрочем, как-то он признался мне, что хотел быть писателем; помню, меня это удивило. Он обещал дать мне почитать свои рассказы, но так и не дал. Когда я заболел, Виталик звонил мне по крайней мере пару раз в неделю. Звонил и Яне: интересовался моим самочувствием. Собирал на предприятии деньги на мое лечение. Он плохо меня знал; может, поэтому ему было легче помогать.
Когда мы уже собрались выйти из катакомб, мы вдруг поняли, что заблудились. Не сказать, чтоб совсем безвыходно: просто после очередной фотосессии в живописной части штолен никто из нас не смог вспомнить, в какую сторону надо повернуть, чтоб вернуться к выходу. В одном из фонариков почти сели батарейки, а Крупковский, как оказалось, взял запасные неподходящего размера. Я подумал: что, если мы останемся без света? Сумеем ли мы отсюда выбраться?