– Ты про Снежанку слышала?
– А что?
– Да она в монастырь ушла… давно уже собиралась…
– Куда не соберёшься, если парень бросил…
– Ну, у неё всё серьёзно… И не бросил он её, а застрелили его по ошибке…
Светка всегда всё знала. Снежана Романова… Красавица, и имя какое-то особенное – белое, светлое, как вся она… Неземное имя… Всё правильно…
– Пойду прогуляюсь.
И спешно впрыгнула в туфли, боясь, что Светка увяжется с ней, тогда когда Рите хотелось побыть одной.
Но дымчато-бензинный тополиный воздух с желтым клеем листвы, напоминавший о необлизанной кромке конверта, не успокаивал, не освежал. В голове крутилось: Кришна Васудеба, а из окон пятого этажа неслось: «Харе-харе, Кришна, харе-харе, Рама, где ты, моя крыша, тута или тама…» Вот как Светка расслабляется. Хоть бы потом догадалась выключить.
Кришна Васудеба – вспомнилось вдруг из учебника. Судеба – подумалось вдруг – вот так, с ятями, будто написанное в учебнике старославянского, а потом уже пришло… Судьба… Так вот оно что – индоевропейцы, конечно, но чтоб настолько… Мойры, Эриннии – это греческое обожествление самих законов бытия, но не первоосновы их… Влажная душа пьяного… Платоновское иносказание о пещере… Немецкая классическая философия никак не лезла после этого всего, не желала запоминаться… Надо будет повторить хотя бы с утра.
Уже было темно, от ближайшей кафешки расходились пьяные компании, поэтому пришлось вернуться.
Светка исчезла вечером предэкзаменационного дня, как была – в халате и тапочках, с мокрыми волосами. После двенадцати Рита забеспокоилась: может, ей приспичило выйти на улицу, а там – затолкали в машину и увезли куда-нибудь… А может, пошла к кому-нибудь ночевать? Но почему ничего не сказала? До двух часов Рита ждала её, а два часа длились и длились, и когда было уже светло – часы по-прежнему показывали два, а на соседней кровати в одежде лежала Светка.
– Сколько времени?
– Девять, кажется… Да, девять…
– Где тебя носило? – спросила Рита, лихорадочно собираясь.
– Да я зашла к Верке – а у неё окно открыто и стоит на подоконнике… Ну, мы всю ночь, я её еле отговорила…
– Собирайся!
– Щас замок придут вставлять…
– Так ты же в первой группе!
– Объясни там за меня…
Голова ничего не соображала. Все, что Рита могла вспомнить о каппадокийском кружке – вопрос, вкладывает ли Бог душу в момент рождения, или она появляется с момента зачатия. Хуже всего, что это всё вызывало злость и досаду – тоже, нашли о чем спорить, будто и так не ясно. Второй вопрос был про Канта, немецкого философа из города Калининграда, и в голове вертелось, что-то из Булгакова, что за такие доказательства его надо на Соловки… «И звездное небо над головой»… «И увидите новое небо и новую землю»…