Пока раздавалось замедленное биение сердца, неожиданно в зале заклубился туман. «Как в то утро, когда на нашу машину вдруг полилась вода», – подумала Элеонора. Пока дымка медленно наполняла комнату, окутывая все вокруг, сердцебиение учащалось. Хейс и Кристофф начали монотонно произносить заклинание:
Diablo tan-tun-ka. Diablo tan-tun-ka.
Тут они протянули друг к другу руки над столом, почти соприкасаясь кончиками пальцев, и начали раскачивать их назад и вперед, образуя плавный овал, а все это напоминало странный танец.
Diablo tan-tun-ka. Diablo tan-tun-ka.
Биение сердца стало учащенным, словно у человека, пробежавшего марафон. Не останавливаясь, оно билось все быстрее и быстрее, так что свет от свечей начал меняться.
Diablo tan-TUN-ka! Diablo tan-TUN-ka!
Озарявший комнату свет стал кроваво-красным. Дымка тоже приобрела багровую окраску, словно впитала в себя всю кровь с поля сражения. Элеонора услышала, как что-то скребется, повернулась – и увидела чучело сокола, которое она видела. Оно было живым! Сокол царапал когтями стекло, его глаза подергивались…
Элеонора закричала, но Брендан тут же прикрыл ей рот рукой. Тут Уилл ткнул его локтем и показал на стену позади них. Стоявшие там мечи начали смыкаться лезвиями, словно ножницы. Капли крови с лезвий с тихим стуком падали на пол.
– Души наших братьев! – произнес Хейс. – Мы призываем вас!
– Diablo tan-TUN-ka! – подхватил Кристофф. – Diablo tan-Tun-ka!
– Мы желаем говорить с мертвым! Говорить с… Далией Кристофф!
Громкий стон раздался под самым потолком, и когда Брендан, Элеонора и Уилл подняли глаза, они не могли поверить в то, что увидели.
Портреты в зале начали оживать. Тедди Рузвельт, Ричард Никсон и остальные мужчины с мрачным видом шевелились, стонали и двигали челюстью, словно проверяя, что их рты снова работают.
– Братья, помогите нам! – взмолился Хейс, падая ниц в красноватом мерцании свечей. Ричард Никсон подался вперед за раму картины, надул свои щеки и сдул дымку тумана, скрывавшую портреты.
Туман поплыл к стенам зала. Хейс и Кристофф подняли свои взгляды на портреты, которые начали дергаться и издавать живые звуки. Вместе с Рузвельтом и Никсоном висели портреты с выгравированными золотом именами на раме: писатель-сатирик XIX века Амброз Бирс, основатель журнала National Review