Так, с ощущением собственной
беспомощности, я и заснул.
Пусть новый день будет лучше
предыдущего.
Господин Модус, извольте
подниматься!
Не люблю, когда меня пытаются
разбудить методом «он же желе - трясем его ради смеха!». Это не
смешно. От слова совсем. А что если мне приснится, что я в море? А
вдруг там будет шторм, и у меня все же обнаружится морская
болезнь?
Пара минут с закрытыми глазами
мне потребовалась, чтобы понять - кошмар с путешествием во времени
- это отнюдь не шизофрения, посетившая меня в качестве музы. Это
суровая реальность.
Надо мной склонился давешний
надзиратель, чья богатырская рука нещадно трясла меня за плечо. Ни
капли пиетета перед человеком из далекого будущего.
- Что случилось? – Я сел, свесив ноги
со шконки. Старательно массируя руками глаза, тщетно пытался
проморгаться, сфокусировать зрение.
С того момента, как состоялась моя
беседа с Лавровым прошло чуть меньше суток, которые я провел за
откровенным бездельем. Впрочем, чем еще можно заняться в тюремной
камере?
Со скуки раз пять повторить весь цикл
утренней зарядки, доведя свои мышцы до изнеможения.
Слепить фигурку лошади из хлебного
мякиша – краюху как раз подали с обедом.
Больше тут заняться совершенно нечем.
Ко мне никто не заходит даже парой слов перекинуться, я,
разумеется, тоже за порог – ни шагу.
И вот теперь, под звуки голосистых
петухов, доносившихся до тюремного двора, дело сдвинулось с мертвой
точки.
- Извольте подниматься, господин
Модус! Их благородие приехали, вас к себе просят,
немедля!
Хорошо хоть мой статус
несколько смягчился, я теперь не был однозначным арестантом, так
что мне было дано время на умывание и прочие необходимые организму
процедуры. У входа в камеру меня ожидаемо встретил второй до боли
знакомый конвоир. Изобразив на лице отсутствующий взгляд, он лишь
указал рукой направление, куда следовало идти. Ну, ладно,
неразговорчивый, пошли что ли.
Когда дверь в уже знакомый мне кабинет
для допросов открылась, я внезапно для себя понял, что за прошедшее
время произошло нечто неординарное.
Как и прежде, по другую сторону стола
находился Лавров – но, сегодня он мало того, что был одет в
форменный мундир при всех знаках отличия. С ним происходило нечто
неординарное.
Ротмистр нервничал. В пользу этого
утверждения говорило то, как он нервно выискивал на себе незримые
пушинки, которые с раздражением тут же сбрасывал на пол. И в
довершении всего – несмотря на довольно громкую работу дверного
механизма, он словно не заметил, что конвоиры привели к нему
посетителя.