В приемной меня дожидались два
человека.
Лавров, напряженный как струна. При
взгляде на его лицо, у меня складывалось впечатление, что все то
время, что я провел, беседуя с императором, ротмистр постарел лет
на десять, как минимум. Переживал, выходит. Еще бы, если царь
захотел снять с меня голову, то и сам Владимир Николаевич мог
пострадать. В России так всегда – если один обгадился, то под
горячую руку попадают все, кто вовремя от него не открестился.
Печальная тенденция, учитывая, что в мое время она приняла поистине
чудовищные масштабы. И я – живой тому пример.
Граф Гейден, напротив, выглядел
расслабленным, почти умиротворенным. Странно видеть его здесь –
когда к императору заходил другой адъютант, подумалось, что
немолодой уже граф отправился отдыхать. Время, как-никак,
позднее.
- Их Императорское Величество
распорядились позаботиться о вашем ночлеге, - дежурно улыбнувшись,
обратился граф. – К сожалению, время позднее и так быстро все это
не решить. Однако, Владимир Николаевич устроит вас на ночь в
гостинице – в лучшем из номеров. Жилье это пока временное - в столь
скорый срок найти что-то, соответствующее вашему статусу просто не
реально. А завтра, с самого утра, я лично проконтролирую подготовку
для вас резиденции.
- Не стоит так беспокоиться, -
смутился я. – Вполне могу пожить в гостинице, не нужно
никаких…
- Это решение государя и оно не
обсуждается, - безапелляционно произнес граф. – У парадной вас ждет
экипаж.
- Не извольте беспокоиться,
граф, - я из всех сил выразил любезность. - Его величество и без
того проявил излишнюю заботу о моей персоне.
Лавров предпочел и вовсе
промолчать.
Граф, как и в первый раз, проложил
курс нашей троицы через какие-то обходные коридоры и лестницы.
По-видимому, Николай крайне не желал чтобы с нами кто-то смог
увидеться.
Гейден, пока мы шли до
парадной, также сохранял молчание. Но, в отличие от
контрразведчика, у которого на лице было написано, что его просто
распирает от вопросов. Понятно, что в присутствии графа, уровень
осведомленности которого нам не известен, обсуждать хоть что-то
будет не самой светлой мыслью. Думаю, «допрос с пристрастием»
начнется сразу как только закроется дверца кареты.
В этот раз нас ожидал не
ведомственный кучер, а «гражданский». Судя по всему – вообще
нанятый на улице. Слишком уж однообразен и непривлекателен был
внешний вид кареты. Гейден, приблизившись к козлам, коротко что-то
ему сказал, почти неуловимым движением передал несколько монет, и,
вежливо распрощавшись, скрылся в парадной дворца. Хмурый, и явно не
слишком радостный от наличия у него столь поздних клиентов, возница
дождался, когда мы заберемся внутрь его кареты, и, ни слова не
говоря, ударил лошадь вожжами.