– Глянь-ка, – прохрипел Якоб, сгребая ногой оставшийся мусор. – Пастор-то и в самом деле этой ночью трудился. Только не так, как все думали. И проход как будто только-только заделали… – Он поковырял пальцем еще не просохший раствор.
– А что там может быть? – спросил Симон.
– Дьявол меня забери, если ничего ценного, – сказал Куизль и стал гвоздем соскребать раствор, пока под ним не показалась каменная кладка. – Готов поспорить, что именно поэтому священника и убили.
Он врезал ногой по каменной кладке. Несколько камней провалились внутрь, потянув за собой остальные, и вся стена с грохотом и треском обвалилась. Через некоторое время все стихло, в воздух поднялось облако пыли, и за проходом ничего не стало видно. Лишь когда пыль немного осела, Симон сумел разглядеть еще одну комнату. Посередине ее стояло что-то массивное и тяжелое, но что именно, в темноте разглядеть не удавалось.
Палач перешагнул груду обломков и протиснулся в узкий проход. Симон услышал, как он одобрительно присвистнул сквозь зубы.
– Что там? – спросил лекарь со своего места, тщетно пытаясь хоть что-нибудь разглядеть в громадном силуэте.
– Лучше тебе самому взглянуть, – отозвался Куизль.
Симон вздохнул и последовал за Якобом. Пригнувшись, он пролез в тесный проход и под светом свечей осмотрелся во второй комнате.
Внутри не было ничего, кроме огромного каменного гроба, который покоился на еще более внушительной каменной глыбе. Гроб оказался простым, без каких-либо украшений. Только крышку венчало рельефное изображение широкого меча длиной в полтора метра. У изголовья на камне была высечена надпись на латыни. Симон подошел поближе, чтобы ее разобрать.
Non nobis, Domine, non nobis, sed nomini tuo da gloriam
– Не нам, Господи, не нам, но имени Твоему ниспошли славу, – зачитал лекарь вполголоса.
Он откуда-то знал это изречение, но не мог вспомнить, где и когда его вычитал. Палач тем временем склонился рядом и тоже задумчиво разглядывал надпись. Симон вопросительно на него уставился.
Наконец Куизль пожал плечами.
– Ты у нас ученый, – проворчал он. – Показывай теперь, что не зря отдал кучу денег за обучение.
Симон невольно усмехнулся. Куизль, наверное, никогда ему не простит, что он получил образование, а палачу из-за своего низкого положения учение было недоступным. Якоб ни во что не ставил ученых лекарей, и Симон зачастую вынужден был с ним соглашаться. Но теперь он понимал, что не следовало из-за нехватки денег и лени бросать после седьмого семестра учебу в университете Ингольштадта.