Нестор больше не стал слушать. Скакал по центру Гуляй-Поля на куцехвостой кобьше и радовался пусть временной, ненадежной, однако не случайной – внезапной победе. Выгнали карателей и установили свой порядок здесь и на железнодорожной станции, что в семи верстах от городка. Ишь как они взвыли, шакалы! Лают и дрожат. Но надолго ли воля? Стоголовые змеи вокруг, перевертыши. Из Киева их окрик доносится, из Москвы, с Дона. Э-эх, что они могут против народа? Встанет стеной – все зубы поломают!
Окрыленный этими мыслями, а также встречей с Тиной, о которой старался не вспоминать, Махно вошел в штаб.
– Ну давайте, давайте вешать подряд! – в сердцах говорил как раз командир сотни Фома Рябко.
– Кого это вы? – не садясь, спросил Нестор.
– Хай Лютый объяснит. Он больно умный у нас.
– Причем тут голова, если сердце разрывается от гнева, – заговорил Петр. Он был теперь помощником у Махно: передавал приказы, проверял дозоры. – Про агронома Дмитренко речь, Нестор Иванович. Пакостит председатель «Просвгги» или нет? Резал телефонные провода, когда немцы наступали? Пушки оказались без панорам, а связи нет. Забыли? Из-за таких патриотов мы сдали оккупантам Гуляй-Поле, потеряли лучших хлопцев. И пощадить его? А Леймонский? Это же гад из гадов! – горячился Лютый. – Нужно разыскать и других героев их поганой роты. Не простая – центральной называлась!
– Дурью маетесь от безделья? – Махно присел к столу.
– Они вас, меня, Каретникова искали по всем закоулкам, словно чумных! – не унимался Петр. – Вон Алексей Марченко не даст сбрехать: три бомбы кидал, чтоб скрыться. Поймали бы – на месте прикончили. Без жалости. А сейчас адвокаты нашлись.
– Ты видал ту роту? – Рябко подскочил к Лютому. – Чешут языками! Ну собрались пацаны поиграть в войну, погромов боялись. Что ж их, на грушу тянуть?
– Они не дети, Фома. То выкормыши капитала. Леймонский и Лев Шнейдер ведали, что творили.
– Громилами желаете стать? – заговорил Нестор с дрожью в голосе. – Кто тебя спас, Петя, когда Богу душу отдавал?
– Доктор Лось.
– А как его зовут?
– Абрам Исакович. Это все знают.
– Утром, на улице он упал передо мной на колени, – Махно сделал паузу. – Уважаемый человек. Год назад организовал для нас лазареты, санитарные отряды, а сын оказался у Леймонского. Я поднимаю доктора с пыли, а он просит: «Пощадите. Миши не будет – мне конец!»