Всадник приближался. Из-под шапки с серой меховой оторочкой торчали темные патлы. Сердитое лицо, черная щетина, серо-зеленые глаза под насупленными бровями. Боясь поверить в такую удачу, я не смогла сдержать улыбку.
– Полоумный, что ли? – буркнул Горыныч, подъехав ближе.
– Привет! – я отвернула ворот и поправила шапку, открывая лицо. – Арис, ты меня узнаешь?
По взгляду поняла – да, теперь узнает. Вот только зачем-то поглядывает мне за спину и хмурится. Не рад, видимо, а жаль…
– И что ты здесь забыла? – это вместо приветствия.
– Тебя ищу, – на этот раз я успела заметить промелькнувшее во взгляде Ариса удивление.
– Зачем?
– Долго объяснять, – вести важный разговор посреди дороги совершенно не хотелось. – Просто у меня змеи…
– Какие змеи? – перебил он. – Зима ведь!
– И… что?
– А то. Что зимой змеи спят.
– Верно, – киваю. – Спят. Кажется…
Молчание.
– Ладно, – сдаюсь. – У меня с собой две змеи. Вот тут.
Взгляд Горыныча упирается в мой живот, потом поднимается к лицу. Изумление и сочувствие явно говорят о том, что меня приняли за умалишенную.
– Нет, я их не съела, – стараюсь улыбнуться, но нарастающее раздражение все портит. – Они у меня в мешочке лежат, за пазухой.
– И на кой тебе эти змеи?
Как же быстро он перестал удивляться!
– Ты ведь не знаешь, что случилось в Раславе?
– Случилось таки, – морщится. Оглядывается на дорогу и резко поворачивается ко мне. – А где твоя подруга?
Ну наконец-то! Осторожно, чтобы не потревожить своих спящих спутников, хлопаю ладонью по животу.
– Да-да. И Леон. Там же.
* * *
В лесу было красиво, даже празднично. Только… я уже устала ждать и немного замерзла, хотя, вопреки указаниям Ариса, спешилась и наматывала круги вокруг лошади. Горыныч обещал, что вернется скоро, и поскакал к ловушке, куда я едва не угодила. Бррр… Вот понаставят же прямо на дороге! Что будем делать дальше – он не сказал, но хотя бы не отправил на все четыре стороны. Может, Леон в нем и не ошибся.
Прошло немногим меньше часа, прежде чем Горыныч вернулся, ведя под уздцы вороного. Вид у говорящего со змеями был не просто уставший – измученный.
– Ну что? – спросила я.
Он окинул меня взглядом, тяжело забрался в седло и бросил:
– Поехали.
В деревне нас ждали. Вилы, косы, лопаты… Горыныч велел мне остановиться, а сам подъехал ближе и крикнул:
– Эй, староста! Плату давай!