– Понятно, – кивнул я. – Подумаю, что можно сделать. А сейчас
мне надо ехать. Рад был поболтать.
Катрин попрощалась и вышла. Котёл моего паромобился уже
разогрелся, так что я мог спокойно отправляться в поместье.
На душе кошки скреблись. Катрин была для меня не чужим
человеком, долгое время считал её другом и даже немного больше. И
когда я догадался, что она доносит, воспринял это, как
предательство, хотя никаким предательством это не было: дружинница
поклялась роду служить и старательно делала это. И всё же,
понимание этого далось мне непросто.
С тех пор, как Катрин увезли из Оханска, я не получал о ней
вестей, не знал, жива ли она, пришла ли в себя, и придёт ли
когда-нибудь. И я смирился с утратой. Понимал: даже если Катрин
останется жива и выздоровеет, мы теперь по разные стороны
баррикады. А тут вдруг она является и говорит, что порвала с родом,
которому служила с рождения, и это она сделала, якобы, ради меня.
Точнее, ради идеи, что вбила себе в голову. Мне хотелось ей верить.
Очень хотелось. Но разум подсказывал, что слова эти могут быть
полнейшей туфтой, которую дружинницу заставили наплести, чтобы
втереться ко мне в доверие. И я не знал, как проверить их
правдивость. А довериться просто так... Нет уж! На кону сейчас
стоит слишком многое.
Но вот слова о том, что скоро я смогу бросить вызов витязю
седьмой ступени, прочно засели в моей голове. Недалёк, значит, тот
день, когда я обрету полную независимость и узаконю мои
способности. Вот только действительно ли момент истины так близок,
как утверждала Катрин, и как понять, когда сил станет достаточно
для столь серьёзной схватки? У меня уже был на примете тот, с кем я
хотел сразиться: мой дед, боярин Ярослав Барятинский, который
выгнал меня из дома и намеревался убить. Кажется, самая подходящая
кандидатура. Но если я брошу вызов слишком рано, меня по стенке
размажут. Вот и думай...
В поместье до сих пор шёл ремонт. Слишком большие разрушения
причинила вражеская артиллерия. Только половина особняка была
восстановлена. Если не считать десятка младших дружинников, нёсших
круглосуточный караул, и нескольких слуг, в особняке остались Ольга
Павловна, её пожилая свекровь, Григорий, обе дочери, два младших
сына, которых после начала конфликта с Птахиными, привезли в
поместье, и Елизавета.