– Прошу меня извинить, – начала оправдываться Эдит.
Однако миссис Макмайкл умела постоять за себя, когда дело касалось вещей, которые затрагивали ее сердце. Или гордость, что казалось ей еще более важным.
– Знаете, этот паразит совершенно очарователен и блестящий танцор. Но вас это, наверное, не интересует, не так ли, Эдит? – довольно резко добавила она. – Наша доморощенная Джейн Остин[7].
– Мама, – слегка одернул ее Алан.
– Насколько я помню, эта писательница умерла старой девой, – взгляд женщины посуровел, а губы сложились в кривую, неискреннюю улыбку.
– Мама, прошу тебя, – произнес Алан.
– Все в порядке, Алан, – успокоила его Эдит. Она твердо ответила на взгляд более взрослой женщины.
– Хотя я бы предпочла Мэри Шелли[8], – добавила она снисходительно. – Та умерла вдовой.
И она отошла, наслаждаясь своей победой. В читальном зале библиотеки Эдит нашла свободное место и, усевшись, достала свой манускрипт. Водрузив на кончик носа очки, она поставила перед собой чернильницу с пером и занялась исправлениями. Ручка подтекала и пачкала ей пальцы, поэтому, когда она машинально поправляла волосы, на лбу у нее оставались чернильные отпечатки.
Она не подозревала о своем несколько подпорченном внешнем виде, когда, наконец, добралась до офиса мистера Огилви. Добралась слишком рано, о чем ей и не преминул заявить великий и ужасный издатель, когда она усаживалась в кресло перед его столом. Ее слегка мутило от хорошо скрытого волнения, когда он страницу за страницей читал ее драгоценный magnum opus[9].
Эдит была готова поклясться, что слышала, как тикают часы – или это постукивали ее коленки?
Огилви вздохнул. Плохой признак.
– Рассказ про призрака. Ваш отец мне об этом ничего не сказал, – в каждом его слове слышалось разочарование.
Однако Эдит не собиралась сдаваться без боя.
– Вы ошибаетесь, сэр. Это просто рассказ… в котором появляется призрак. – При этом она указала на рукопись выпачканным в чернилах пальцем. Издатель слегка отодвинулся.
– Понимаете, призрак – это просто метафора, – произнесла девушка, не теряя присутствия духа. – Метафора прошлого.
– Метафора, – трудно было произнести это слово с меньшим энтузиазмом. Он прочитал еще немного. – Красивый почерк. Изящные изгибы.
Только не это. Рассказ ему совсем не понравился.
Огилви положил рукопись и медленно выровнял ее страницы – так няня обычно складывает испачканную детскую салфетку.