Парень опустился на высокий стул у барной стойки.
– За виски тебе мать оторвет голову и мне заодно, – сказал повар, доставая из холодильника бутылку пива. – Заодно отнеси этой прекрасной девушке белого вина. Вспомни, что пока ты официант, а не компьютерщик. У ее бойфренда простатит и язва. И еще дурной характер. Такой занудный, всем недоволен! Только приехал, а уже сплошные претензии. И почему она с ним живет? Никогда я не пойму этих женщин. Поэтому отнеси ей сразу бутылку, чтобы девочка так не страдала.
– У кого простатит? – уточнил юноша, собирая на поднос бокалы, воду и вино.
– У него.
Повар ткнул пальцем во Владимира, который из последних сил любовался видом на море, делая вид, что не слышит разговоров за спиной. Он глубоко дышал, чтобы унять приступ ярости. Хотелось ему одного: взять стул и опрокинуть на голову этого пустобреха-повара.
– Ты же знаешь, что в сезон маму лучше не нервировать, – продолжал повар.
– Но она опять завела разговор, что я должен ответственнее относиться к нашей гостинице. Все утро меня пилила! А я не хочу! Не хочу заниматься этой гостиницей! И знаешь, что я сделал? Отказался от наследства! Так ей и сказал, что мне ничего не нужно!
– Все-таки в детстве тебя неправильно кормили, – повар вытер руки. – Я же тебе предлагал салат для усиления мозгового кровообращения, почему ты его не ел? Если бы ты каждый день ел мой салат, ты бы сначала думал, а потом уже говорил! Зачем ты расстроил Ирэну? Неудивительно, что она схватилась за кисти. Ты хотя бы обо мне подумал?
– А ты тут при чем? – не понял юноша.
– При том, что запах краски уничтожит запах моих трав! А я только что подготовил базилик! Мне нужно срочно закрыть таз. И специи! Мои специи! Ты хоть понимаешь, что ставишь под удар мою репутацию шефа?
– Ты сейчас говоришь так же, как мама, – буркнул юноша, словно недовольный подросток.
– Да! Я буду говорить, как твоя мама, потому что… потому что… прикрой меня… ты меня не видел…
Повар вдруг присел за барную стойку.
– Что? – удивился юноша.
– Иди, неси вино и молчи! – раздался шепот повара.
По тропинке между домами шла женщина. На вид ей можно было дать и сорок, и пятьдесят. Увидев брошенную на поляне гладильную доску, которую Владимир заметил сразу же и расценил как очередной знак общей безалаберности персонала, женщина всхлипнула и без особого энтузиазма начала ее складывать, чтобы убрать. Точнее, сначала задумалась, с тоской глядя на доску. В руках у нее была стопка чистого белья, которое нужно было отнести в дом, и женщина не знала, как поступить – сначала отнести белье, а потом убрать доску, выбивавшуюся из общей картины, или убрать, а потом отнести белье. Некоторое время она постояла в нерешительности, а затем положила белье на шезлонг, стоявший рядом, и потащила доску на место. Назад она вернулась быстро, взяла чистое белье (стопка тут же рассыпалась) и, вскрикнув, начала снова аккуратно складывать простыни и полотенца.