Нед осмотрел всех, кто стоял перед крыльцом, и скомандовал:
– Харалд, Амела, Бордонар, Герлат, Игар и Магар – со мной. Вытаскивайте разбойника из холодной, руки вяжите – и на коня. Примотайте его к седлу, чтобы не сбежал, – Герлат его уже подлечил. Сумки возьмите… вряд ли что найдем, но… чем демоны не шутят? По крайней мере, если и не найдем, – убедимся, что разбойников больше нет. А они что стоят? – Он указал на двух парнишек, сыновей трактирщицы в полном боевом вооружении.
– Они с вами поедут! – безапелляционно заявила женщина из дверей трактира. – Ты же обещал нам долю? Вот они ее и возьмут.
– Хм… ну пусть едут, – пожал плечами Нед. – Дадим, как обещал. Ну, все! На коней! Едем!
Извилистая тропа шла вдоль реки, потом забрала влево, мимо высоченных лиственниц, мимо небольших разлапистых кедров, скособоченных и хилых под сенью высоченных деревьев. Лиственницы-великаны обступили тропу и ловили свет зелеными руками-ветвями, вытянувшись на высоту в десятки человеческих ростов.
Ехать под ними было приятно – тропа пружинит под копытами лошадей, а воздух напоен таким ароматом хвойного леса, что в нем точно не выживет ни одна болезнь. Давно замечено, что во время эпидемий чумы жители деревушек, спрятанных в густых хвойных лесах, выживали, тогда как жившие на равнине вымирали полностью. Возможно, и горные деревни выживали именно из-за того, что хвойный лес стоял на пути распространения болезни.
Отряд вытянулся в цепочку, поднимаясь все выше и выше по склону. Они ехали уже часа полтора – молча, без обычной болтовни. Нед предупредил всех, чтобы молчали: мало ли кто прячется в лесных зарослях? Пустят стрелу – не успеешь и лечебной магией воспользоваться.
«Молчанка» трудно далась близнецам, да и Амела вся извелась, лишенная возможности говорить. Она сердито поглядывала на Неда и не подъезжала к нему, вроде как наказывая за то, что не позволяет ей поболтать.
Разбойник ехал вслед за Недом, который держал повод его лошади. Время от времени, когда нужно было свернуть с одной тропы на другую, пленник направлял отряд, затем тоже замолкал, погруженный в свои мысли. На его лице была написана покорность судьбе – похоже, он не рассчитывал, что его отпустят. После того что банда творила по деревням, его не то что повесить надо было – резать по кускам.