Да, знала, знала я прекрасно, что мне за это будет. Еще бы! Своеволие, женское своеволие, как ни крути хвостом, всегда ведет на кассу. И все платили, никто не отвертелся. А я пока сижу, загораю. Топлю баню и прыгаю в речку. Ныряю в ледяную воду. И у меня уже прошла вся эта угнетенность духа, вся эта бабская тоска… Все прошло. Дождь кончился. Две недели у меня солнце. Обалденная осень, последние дни октября. Я выспалась. Мне хорошо.
Всю жизнь я хотела, чтобы меня оставили в покое. Лет с пяти я мечтала свалить куда-нибудь подальше от коллектива. Я четко видела свой рай. Могла его нарисовать тремя словами: речка, осень, тишина.
Эта картинка всегда висела у меня перед глазами. Реальная картина: холст, масло. Я ее сюда перевезла. Пейзаж – один в один, как у меня. Маленькая заводь, вдалеке лесок, розовый туман и лодочка. Это прадед мой Иосиф, рыжий Йоська лодку свою нарисовал. Нет, не еврей, кузнец из Польши. Всю жизнь он стучал молотком, но как-то вечером взял телячью кожу, натянул на раму, краски масляные добыл и огромными ручищами тяп-ляп, нарисовал речку. Зачем? А ни за чем. Захотел – и все.
Почему я загораю в деревне? Потому что у меня очень хрупкая нервная система. Пару недель назад она дала сбой. В понедельник утром рано подвели меня нервишки.
Я проснулась в нашем городском доме. Опять был дождь, правый глаз у меня начал дергаться, но я варила кофе и помалкивала. Взяла две чашки и пошла в гардеробную. Муж гладил свой пиджак, сам гладил, и это меня беспокоило.
В нашем доме никто ничего просто так не гладит. Утюг – это знамение. Утюг – это значит, что-то сейчас выяснится. Но что? – я думала, – что еще может выясниться? У меня только жизнь налаживаться стала, после Леры. И вдруг опять утюг.
Я поставила чашку на тумбочку и что-то сказала… Что-то простое:
– Баварский шоколад, – я, кажется, сказала. – Остынет.
– Я понимаю, – кивнул муж, раскладывая на доске пиджак. – Ты не можешь себе отказать и не выпить кофе. Жизнь коротка. Кто спорит? Нужно наслаждаться. Ловить моменты настоящего удовольствия. Кайфовать! А пиджак и муж – это такая рутина и серость…
Я слушала и пила кофе. А что мне было делать? Сварила кофе – пью. Выпила свою чашку и взяла вторую, ту, от которой муж оказался. Он разглаживал карманы, он их очень умело отпаривал и объяснял мне, что нельзя так наплевательски относиться к его просьбам, и если пиджак просили привести в порядок, значит, его нужно привести в порядок. Неважно, как я это сделаю – сама или попрошу домработницу, или сдам пиджак в химчистку. В любом случае он не понимает, как можно забыть такие вещи. Потом он выдвинул разумное предположение, что, может быть, пришел момент, когда меня пора сменить на другую жену – на ту, которая сама, с великой радостью, отгладит этот пиджак и будет исполнять все, что прикажет муж. Он выразил надежду, что его новая жена не будет звездой, «нет, избави Бог, одна звезда меня уже добила», она не станет корчить из себя писательницу, «ха-ха-ха! Писательницу, помешанную на сексе», эта девушка не будет сочинять порнографию…