Последние слова Соловьев произносил уже без Ростислава Борисовича.
Ростислав Борисович, не проронив больше ни звука, вышел из холла. Никто и не заметил этого, так были все увлечены соловьевским монологом.
Зажгли свет.
Тут и Маргарита Макаровна проснулась.
– Я как выпью шампанское, сразу же засыпаю. – На губах у нее созревала улыбка: – Сад приснился… Африка, что ль?… Цитрусовый весь…
Елена Григорьевна, которая налоговый инспектор, проходя мимо Соловьева, проронила:
– Зря вы это. Лучше бы так он и жил со своей тайной.
– А где мой муж? Опять пропал? – Маргарита Макаровна захлопнула ладонью нежданный зевок. – А по ящику что?
Ростислава Борисовича тем временем уже искали по этажам. Нигде не было.
Маргарита Макаровна грузно отбортовалась от кресла и медленно перетекла к телевизору.
Вспыхнул экран. Подавали очередную порцию юмористов.
Жуть, а не погода. Особенно ветер.
От автобусной остановки до библиотеки было метров двести, зонтик бы все равно поломало. Рудаков натянул капюшон, прижал подбородок к груди. Вместо обещанного дождя бил в лицо снег – острый, как пыль стекловаты. На витрине магазина летней одежды с трудом сдерживали злорадство два манекена – там был у них рай.
Его заметили прежде, чем он перешел улицу. Магда Васильевна, встречая, предупредительно держала открытую дверь – она вышла без пальто, только в шерстяном платке, накинутом на красное платье. Рудаков ускорил шаг, потом и вовсе побежал.
– Мы уже думали, не придете.
Входя, царапнул ее не по-доброму взглядом. Впрочем, быть неприветливым он не хотел.
– Неужели кто-то пришел? – прохрипел Рудаков.
– А как же!
И верно, в конференц-зале сидели какие-то личности, об их числе, находясь в вестибюле, Рудаков мог только догадываться. Он снимал куртку – так сказать, вешался. По всему судя, ему еще предстояло иметь дело с телевизионщиками.
Их наличие Рудакова искренне удивило. Камеру установили здесь же, при входе. Местный канал, обзор культурной жизни по понедельникам.
– Это недолго, – сказала Магда Васильевна, не прочтя восторга на лице Рудакова.
– Я не смотрю телевизор, – сказал Рудаков тем двоим.
– Мы тоже, – ответил один, затевая возню с микрофоном.
Он же был за оператора, другой – вопрошатель (в кадре не предусмотренный, он стоял слева от камеры).
Первый сказал: «Снимаем». Второй спросил: