– Вот смотри… Как ты думаешь, Шлёма, куда он звонит? – спрашивает Финкельштейн Розенберга. – В Украину!
– Ну?
– Шлёма, ты помнишь про Шполяр Зейде? «Йехи зихро барух»![37] Так вот. Я тут от бессилия… Решил…
– Алло! – говорит в трубку Саймон Стерн.
А в глубине движущегося лимузина миллиардер Финкельштейн рассказывает другу детства миллиардеру Розенбергу обстоятельства экспедиции в Украину на могилу цадика.
Площадка возле птицефермы. Вечер.
Хасиды, напрягаясь из всех сил, налегают на лом. Звонок мобильного телефона. Оба на минуту испуганно замирают.
– Ша! – Гороховский достаёт свой телефон и на идиш: – Алло! Как я могу спать, когда есть такое дело! Что?! Внучка самого Розенберга тоже не подошла! Ц-ц-ц! Там же такая…
А шэйне мейделе![38] Кровь с молоком! Вы даже не представляете, Саймон, как мы уже близко к цели. Прямо возле… Привет «балабосу»!
Дом милиционера. Вечер.
– Ну, наглые! – комментирует события, не отрываясь от бинокля, милиционер. – Их из Америки по телефону корректируют. Но ничего. Пусть копают. Своими ручками выполнят черновую работу, а там я их… И ага!
Нью-Йорк. В лимузине. Вечер.
– Гороховский говорит, что они близки к цели, – докладывает Саймон Стерн Финкельштейну.
В машине тишина. Розенбергу требуется время, что переварить услышанное им об этой авантюре с поездкой в Украину. Наконец он осторожно произносит:
– Бэрэлэ, ты же такой реалист… Поискать, так таких нет! «Он молится. У него открываются глаза. Он захочет любви…». Что за херня! «Мишигенер»![39] Нет! Я тоже правоверный хасид и верую во всё, что… Ты давно был у психиатра? Нет, это на голову не наденешь! «Молится… Глаза…» А-ах! Идиот!
Молча, едут два старых, важных хасида. Прошедшие через многое и построившие свои империи. Финкельштейн на продаже бриллиантов, Розенберг на продаже недвижимости. Два матёрых волка, которые думают, что они понимают на этом свете про всё…
Усадьба мистера Розенберга на Лонг-Айленде. У входа. Вечер.
Дверца лимузина открывается. Хмурый Шлема Розенберг выходит:
– Спасибо, что подвёз. «Зайт гизунт»! – проходит несколько шагов. Возвращается. – Послушай, Бэрэлэ, это, конечно, полная херня. Но это же наши дети! Дай мне слово. Если твой Исаак… «Безрат Хашем»![40] Полетит в Украину, чтобы… «Молится…. Открываются глаза…» Дай знать. Моя Реббека окажется там, чтобы ему было на кого открывать глаза. Ты не возражаешь?