За несколько встреч у Марии Петровны сложилось обо мне собственное, вполне проницательное мнение. Я была очень благодарна ей за мудрые житейские советы.
Но медицинская часть была неутешительна. Я нашла возможность провести рефлексотерапевтическую стимуляцию отдельных участков периферической нервной системы, чтобы заставить хотя бы немного работать руки, но это было на пределе моих возможностей. И я сомневаюсь, чтобы что-то можно было бы коренным образом изменить другими методами. Операция ничего не дала еще в самом начале болезни. А теперь и подавно. Как важно для инвалида, может ли он взять чашку, почесать нос, самостоятельно держать книгу, сам делать те минимальные движения, которые мы делаем сотни раз в течение дня, нисколько не задумываясь о сложном процессе, сопряженном с этими действиями, в костной, мышечной, нервной, сосудистой системе. Реабилитация спинальных больных – одно из самых трудоемких и мало благодарных направлений в медицине. Реанимация, хирургия, акушерство в большей степени, терапия в меньшей – находятся в лучшем положении. Для сознания больного важен результат: вот был камень – вот его нет, вот была одышка и отеки – вот нет одышки и отеков, вот умер человек – а нет, оживили. А тут хорошо, что не становится хуже, хорошо, что есть минимальные позитивные сдвиги, видимые часто только взгляду специалиста, но больной продолжает быть в депрессии – но я же не хожу!
Конечно, я ничего не обещала Марии Петровне. Я взялась за нее, не рассчитывая на особый успех. Это был отчаянный эксперимент. Но меня удивили результаты. Ей сразу стало лучше, и это очень насторожило. Чаще в моей практике позитивный результат дается непросто, через обострение, ломку, страдание. Это нормально. Но вот так, в таком тяжелом заболевании… Я задумалась. Могла быть особая реакция больной, не всегда зависящая от работы врача. Избыточное употребление биофизических методов воздействия могло привести к формированию связи «донор (я) – реципиент (больной)», а потом ее сложно без ущерба разорвать. Это могло быть накапливанием сил перед кризисом, и чем больше накапливается сил, тем более остро и тяжело может протекать кризис и может быть похож на агонию. Но почему-то эти мысли уходили из моей головы, не задерживаясь. «Что же еще?» – непрерывно думала я. А все было совсем иначе.