– Счастье дёрнет током.
– Стоит только раздеться.
– Ты про булочки с сексом?
– Да, иди сюда, моя булочка с сексом! – и я обнял её ещё сильнее.
– Спасибо.
– За что?
– За булочку.
– Ну ладно, не булочка, пирожное. Хочешь быть пирожным?
– Хочу.
– Нет, пирожным нельзя, так ты сама себя съешь.
– Иногда именно этим я и занимаюсь, да и люди тоже: едят себя, едят других, а насыщения всё нет. Сытого не накормишь.
– Это называется анорексия?
– Нет, археология. Я имею в виду самокопание. Лежишь перед сном и думаешь: правильно я живу или не очень, и как это – жить правильно, если вокруг столько неправильного, как это – жить с тобой, как это – жить без тебя. Смогу ли я выйти, не только замуж, но и за пределы своего мира, где ты разобьёшь сад на моём теле, будешь за ним ухаживать, высадишь семена, я выращу цветы.
– Как ты глубоко копаешь.
– Предполагаю, что тебе этого будет недостаточно, ты кинешься мне изменять с телевизором, с пивом, с футболом, с диваном или трахаться с творчеством, но я не ревнивая, скоро забеременею шедеврами, найду себе отдушину, мне будет чем заняться, когда цветы пойдут в школу.
– Мне нравится. Я бы так хотел.
– Ещё чаю?
– Пожалуй. Мне бы длинную руку, я бы сам себе налил и мог бы почесать свою спину, сыграл бы тебе на контрабасе, держа его как скрипку, раздвинул бы облака и поправил солнце, как зеркало заднего вида.
– А мне бы длинные ноги.
– Куда ещё длиннее?
– Тогда можно было бы не выходить на улицу, отпускала бы только ноги.
– И где бы я их потом искал? Вы не видели, тут стройные ноги не пробегали?
– Весной их полно на улице. Кругом одни ноги и груди.
– Серьёзно? Может, я живу не в том районе. Сейчас проверим. Шикарный вид из твоего окна. Я открою – послушать город?
– Конечно.
Под ногами широко и непринуждённо валялся его центр, протягивая мне в окно неорганизованный букет звуков, как из оркестровой ямы перед концертом. По кровеносной системе улиц, как участники вечного марафона, беспощадно двигались люди, обутые в железные сапоги, ботинки, кроссовки, бахилы, тапочки б/у и совсем новые, грязные и блестящие, странные и иностранные, разных цветов и размеров – машины с одинаковым любопытством мчались и туда и обратно. Дела были разбросаны повсюду, и каждый пытался найти своё. Земля культурно поросла камнями зданий, каждый из которых – личность, создающая пространство, убери его – пропадёт и оно. Среди них гуляли люди, тоже личности, убери их – и пространства станет больше. Скорее всего, они и не гуляли вовсе, а спешили. В городе люди всё время спешат и всё время опаздывают, им не удержать навязанный ритм. Это не зависит ни от желания, ни от расстояния, ни от скорости. Всё дело в том, что время независимо.