Конечно, картина их жизни вовсе не была идеальна. Они к этому и не стремились. Время от времени случались ссоры, размолвки, приступы хандры и взаимного раздражения. Но на этот мусор было принято не обращать внимания, отдавая должное масштабу и сочности полотна в целом. Были на этом полотне и едва заметные трещины. Но никто не предполагал, что когда-нибудь они вскроются, превратятся в траншеи и окопы, станут частью батальной сцены, и прекрасной картине придет конец.
Поезд тронулся, и в купе заглянула проводница, предлагая чай и меню из ресторана. Нина только покачала головой. Ни есть, ни пить ей не хотелось. Она достала телефон, чтобы позвонить Егору, но связи не было. Неожиданно для самой себя Нина окликнула проводницу. Та ушла недалеко и с готовностью вновь нарисовалась на пороге.
– Принесите, пожалуйста, вина, – попросила Нина.
– Вам красненького, беленького? – услужливо поинтересовалась женщина.
«Зелененького». Нина поморщилась. Эти миленькие маленькие суффиксы…
– Сухого, белого, холодного.
– Одну минуточку, сейчас принесу.
Проводница исчезла, а Нина подумала, что не сказала, чего хочет, бокал или бутылку. Теперь за нее будет решать эта миленькая женщинка.
За окном в темноте пролетали заснеженные поля.
* * *
Они познакомились в Берлине. Она гостила у друзей. Он приехал по делам – оформлял какой-то заказ. Друзья и дела пересеклись, отменившийся авиарейс и слепой случай свели их в одном доме и усадили за один стол. Они провели вместе вечер, ушли из гостей, не смогли разойтись и до утра гуляли по городу. Стоял капризный май. То и дело набегали тяжелые тучи, начинало отчаянно моросить, потом вдруг прорывало коротким сильным ливнем. Вскоре он стихал, и наплывала волна почти летнего, густого и влажного жара. Пахло сиренью, дизелем и кебабом, и обреченная мошкара билась в круге света под фонарем, не зная, когда очередной дождевой поток навсегда прервет их веселые танцы.
Из Шарлоттенбурга они направились в сторону вокзала. То выходили на освещенный Кудам[1], то петляли переулками. Они шли мимо довоенных жилых домов, похожих на широкие комоды с выдвижными ящиками-балконами. Мимо маленьких магазинов, лавок, салонов, ателье, гостиниц, ресторанов и аптек. Большинство дверей были уже закрыты, из-под некоторых еще проглядывал свет и доносились голоса. Они заглянули в одну из них. Это было кафе. Посетители давно разошлись, на столах ножками вверх стояли стулья-капитулянты. Молодой турок со шваброй пританцовывал между рядов под музыку в наушниках. У барной стойки, очевидно, хозяин и официантка допивали свое пиво.