Весь мир – в обещанье - страница 8

Шрифт
Интервал


Швыряет чухонский январь.
И гаснут все спички.
А дальше —
Усмешкой решит Государь
Судьбу.
февраль 1979 – февраль 1980

Ещё в концертах Петербург

Ещё в концертах Петербург,
И сани вязнут, улицы в снегу.
Ещё добры коней глаза,
И есть – Воронеж и вокзал.
Ещё поэт парит, поёт
И зажигает неба свод.
Ещё он нежен и красив,
И сладко пахнет керосин.
Ещё друзей живых не счесть,
И многие почтут за честь…
Ещё он ходит, пьёт и ест,
Но там – на доме – белый крест!
И телефонные звонки
Рвут перепонки на куски!
И ночь последняя грядёт
От зарешёченных ворот
август 1978

Платок и плащ

«Есть у нас паутинка

Шотландского старого пледа»…

(О. М.)
Платок и плащ
изодранный и ветхий.
Платок и плед,
и пальмовая ветвь.
И четверть или треть
необозримо огненного века
уже прошла.
Остались считанные годы
(а может, месяцы, недели, дни…)
Потёртый чемодан
на паперти вокзальной.
И руки на коленях —
два крыла…
…И пересыльный стынет товарняк
в ста километрах от Владивостока.
Туманные надежды на спасенье
оставлены.
Съедобно всё, что можно
разгрызть зубами!
(Как они болят!)
Как режет уши
крик чужой высокий,
натянутый на нервы проводов!
И лучше
совсем затихнуть,
уползти подальше.
Кровоподтёки молча зализать.
От холода и боли задохнуться.
И прекратить небытие —
безумье жизни!
И бытие бессмертья обрести.
январь 1979

Обериуты

«Данька будет генералом!»

(из мемуаров)

Ах, в клетчатых немыслимых штанах
выходит Хармс
из-за угла на Невский!
Год двадцать энный
мчится впопыхах!
Цветут афиши,
ночи тонут в блеске
безумных споров,
свежих рысаков!
Театров стены
рушатся в спектаклях!
Шар Зингера
кружится над строкой,
(пока его не описал Ираклий).
Год двадцать энный —
пеной из ноздрей коней,
не укрощённых над Фонтанкой!
Кострами расцветает в январе,
Звонком трамвая
будит спозаранку…
…Выходит Хармс
на мостик покурить.
Он знает, что не будет генералом.
Он только чиркнет спичкой
над каналом.
Но мир за ним
не сможет повторить.
май 1979 г.

Сотворение Мира

С. В-ву

Возникающее из небытия,
вечной цепью вьющееся чудо —
никуда, нигде и ниоткуда —
мир мой,
век мой
и душа моя,
возникающая из небытия.
Всё накрыто к тайным торжествам.
И заря разостлана в полнеба!
В переливах граней – сон и небыль.
В серебре и золоте листва.
Всё накрыто к тайным торжествам.
В невозможно синей глубине
остывает силуэт развязки:
чьих-то глаз – сверканье в прорезь маски!
чьих-то губ – почти на самом дне
в невозможно синей глубине!