…Поздно. Летел молодой шутце, кинутый безжалостным приказом, навстречу своей гибели, старался катушки довезти. Ой, за що, за що так?!
…Село осталось правее, батарея на рысях вынеслась к полю. Русских пока видно не было, словно вымерло все кругом, лишь темнела цепочка неглубоких пустых окопчиков вдоль проселка. И качалось поле, на которое вот-вот танки Советов выйдут… плоское, с нечастыми копнами и скирдами, да одиноким, видать, брошенным из-за неисправности грузовиком. Слетела с дороги быстроногая батарея, гарцевал на гнедом скакуне пидхорунжий, взмахивал плетью, указывая позиции:
– Разворачивайся, не медли! Минуты по счету…
…Ржали кони, расчеты снимали с передков приземистые панцертовки[49]. Артиллеристы спешили – и последнему дурню ясно, что выйдет, если «тридцатьчетверки» застигнут батарею неразвернутой. Хоть слегка окопаться бы успеть…
– Та разве здесь позиция?! – стонал ездовой-вистун, пытаясь успокоить разгоряченных лошадей. – Зарыться не успеем, упряжки девать некуда. За скирдой прятать, что ли?
Миколе было не до лошадей: сгреб три катушки, а куда бежать, где командир батареи, разве разберешь?
– Вон они, по леву руку. На те две скирды смотри, – крикнул грузный усач – командир орудия. – Та не топчись, как столб фонарный…
Расчет успел развернуть орудие стволом к пологому подъему, развели станины…
Микола, бормоча ругательства, двинулся до командования. Ох ты ж, божечки, все жилы так порвешь. Висящий на шее телефонный аппарат норовил ударить по коленям. Где старший телефонист, с инструментом да вторым аппаратом? Свалился в скачке да потерялся? Гнали жутко, хотя вистун и сам собой до того хитрожопый…
Как следует обложить старшего вистуна Микола не успел. Лязгнуло, заскрипело металлически, и с ближайшей скирды посыпалось сено. Оживали скирды. Оборачивались к ним изумленные взмыленные артиллеристы… Из сена полыхнуло…
…Как можно было не разглядеть спрятанные под сеном танки, объяснить вовсе невозможно. Наверное, со спешки и тряски не всмотрелись. Ведь учили протипанцирников всем этим хитростям. Приказ спешили выполнить, дурни этакие. А невиновным связистам потом погибай зазря…
Впрочем, шутце Грабчак связистом уже не считался, поскольку отступал налегке. Бежалось быстро, даже винтовку и прочую амуницию чувствовать перестал. Как на крыльях несло. За спиной ахали танковые выстрелы – на отдельного человека наводчики пока не разменивались, практически в упор уничтожали орудия, передки и упряжки. Разрывы, ржание лошадей, крики раненых… Минута, две… Потом снаряды начали рваться среди удирающих к селу дивизионников, засвистели над головой строчки свинца танковых пулеметов… Но Грабчаку везло – сразу взял верно – к овражку, домчался одним из первых, скатился в благословенную сырость, пополз прочь… Единственный раз обернулся перед оврагом: бегущие, падающие люди и лошади, за ними осевшие скирды, и неспешно шевелящиеся бронированные жуки, показавшиеся удивительно небольшими