[8]. Вот то же самое касается пищи духовной, которая и есть тот «мед», о котором здесь в первую очередь идет речь.
Как найти для себя правильную меру той духовной пищи, которая для души необходима? Наверное, во-первых здесь помогут советы священника, у которого человек исповедуется, потому что для священника этот человек с его душевным устроением уже не первый, а один из многих в каком-то определенном ряду. И он по своему опыту может более или менее точно определить, что его пасомому уже пора на себя брать, а что ему будет чрезмерно трудно. Если же мы по тем или иным причинам должны в каком-то духовном упражнении определиться сами, здесь нужно придерживаться общего правила: лучше на первых порах чего-то «недоделать», чем «переделать».
Святитель Феофан Затворник, например, когда говорит о том, как назначать самому себе количество поклонов, советует сначала сделать некое предельное их количество – сколько человек сможет. Потом посмотреть, какое количество поклонов он может сделать так, чтобы при этом не утомиться чрезмерно. Потом отнять от этого еще некоторое количество поклонов и из этого составить себе правило. И на самом деле это очень правильный и разумный подход, так как то, что человек сделал два-три раза, он не обязательно сможет делать постоянно: это может потом привести к надрыву. Поэтому здесь лучше двигаться постепенно. И если христианин приходит и говорит священнику, что он хотел бы каждый день полагать сто земных поклонов с молитвой Иисусовой, то совершенно очевидно, что лучше ему начать с десяти. Может, он потом и тысячу будет класть. Но если начнет сразу со ста, то вполне возможно, что через какое-то время и три не захочет положить. Такое слишком часто бывает.
Помимо употребления всех этих, скажем так, духовных средств, необходимых для питания и для укрепления души, мы к своей душе должны относиться очень бережно. Это еще одна важная составляющая заботы. Святитель Игнатий (Брянчанинов) приводит такое сравнение. Он говорит, что душа монаха, живущего уединенно, вдали от мира, подобна поверхности полированного столика: любая царапина на ней, даже самая незначительная, бывает заметна. И он же говорит о монахе, живущем посреди мира, в том числе и о себе самом, как о том же самом столике, вся крышка которого исцарапана так, что там уже трудно заметить новую рану.