Есть такая церковная позиция в литургическом предании, что когда мы служим всенощное бдение или другие службы суточного круга, то мы служим Богу, а когда мы служим Божественную литургию, которая является также воспроизведением всего домостроительства спасения, то Бог служит нам. И служит нам не только Сын, Который Себя отдает в жертву за род человеческий, но служит и Отец, про Которого Его Сын сказал в беседе с Никодимом: Ибо так возлюбил Бог мир, что отдал Сына Своего Единородного, дабы всякий верующий в Него, не погиб, но имел жизнь вечную (Ин. 3: 16).
Структура православного богословия целостна, то есть в каждой ее части содержится все целое. И когда мы шаг за шагом движемся по тексту Символа веры, то в каждом его члене (части) в зачаточном состоянии уже имеем представление обо всем. Это одно обстоятельство, которое надо принимать во внимание. А второе – то, что если в науке начинают с простых положений, а потом на их базе строятся более сложные, то Символ веры устроен ровно обратным образом.
Нельзя сказать, что Отец сложен. Во всех канонах, которые читаются на утрене, есть так называемые троичны – тропари, посвященные Святой Троице. В них говорится, что Троица проста, не состоит из отдельных частей. И Отец прост, но Его труднее всего постичь. Путь к Нему через Сына, через Духа Святого, через Церковь. Символ веры создан не для того, чтобы кого-то самым легким образом учить, а для того, чтобы исповедовать веру. И как это принято в православном богословии, мысль течет не снизу вверх, а сверху вниз. Начинается с высшего, затем происходит нисхождение. Сын ближе к нам, Дух Святой еще ближе, Церковь настолько близко, что в каком-то смысле мы сами являемся ее членами, поэтому динамика Символа веры противоположна динамике восхождения от простых определений к более сложным.
Следующий член, в котором начинается исповедание веры в Господа Иисуса Христа: «[Верую] во Единого Господа Иисуса Христа» кончается словами «Им же вся быша». В этих последних словах второго члена Символа веры и в словах первого члена речь идет о Творце и творении и их взаимных отношениях.
Библейское Откровение о творении являет собой в сравнении с тем, как творение понимается в других религиозных и философских традициях, радикальную новизну. Если мы начнем с древности, то мифологии почти всех народов включали в себя миф о творении, и удивительным образом там можно найти очень много аналогий: как в Библии, так и в этих мифах говорится о сотворении космоса из хаоса, о потопе, об именовании вещей Богом и людьми и многое другое. Эти аналогии позволяют более глубоко воспринять само библейское Откровение. Но нас интересуют не аналогии, не места внешнего соприкосновения, а отличия. И самое главное отличие естественных, находящихся вне Откровения религиозных и философских традиций от Откровения Бога Живаго состоит в том, что во всех них бог или боги находятся в том же порядке бытия, что и мир, который они сотворили, а библейское Откровение о творении являет Бога, абсолютно миру трансцендентного. В чем эта трансцендентность выражается? В абсолютной недоступности никакому естественному пониманию, в данности только в Откровении Самого Бога, позиции, при которой тварное бытие сотворено из ничего, вызвано Божественным словом из небытия в бытие.