Я спускаюсь вниз, и мне везет: мне сразу передают штангу, узкую черную штангу с дисками.
Три раза по десять подъемов из-за головы, три раза по десять от подбородка и три раза по десять на бицепсах. Потом я оставляю штангу и беру только что освободившиеся гантели. Я с минуту стою с гантелями в руках и озираюсь по сторонам в поисках скамьи. Какой-то человек приглашает меня «присесть» на свою скамью, и мы делаем три раза по десять взмахов бабочкой, хотя его гантели вдвое тяжелее моих.
Трубы каркаса из черной стали образуют что-то вроде небольшой корзинки над моим лицом, пока я лежу на скамье и отжимаю вес. Мальчик десяти лет добавляет груз на штангу. Я помогаю ему, и мы чередуемся; он три раза по десять и я три раза по двадцать. После этого он выдыхается.
Высокий араб с белым шрамом на левой щеке предлагает мне удвоить груз. Теперь я отжимаю три раза по десять, а он три раза по двадцать. Он снова удваивает вес, и после этого уже выдыхаюсь я.
Иду дальше. У одного силового тренажера веревки несколько тоньше, что и вправду сокращает сопротивление – не только при движении вверх, но и вниз. Я делаю три подхода, отжимая вес по пятнадцать раз из-за головы. Здесь нет гребных тренажеров. Тренажеры для ног выглядят шаткими и опасными, так что к ним я не подхожу. Тут еще многое требует доработки.
Видения и грезы, посещавшие меня, когда я только начинал тренироваться, стали теперь редкими. Виде́ния приходят в постели, не в гимнастическом зале. Но мысли мои проясняются. Может, это и не дает ничего нового. Но то, что я знаю, проступает отчетливей.
33.
«Севен!»
Усталый и довольный, я сижу на одной из низких скамей в «Ше Брахим», прихлебывая из стакана чая, заваренного свежей мятой.
Тренировка разминает застоявшиеся мозги, открывает поры, и после этого особенно приятно посидеть здесь, наблюдая прохожих.
«Севен! Севен!»
В Ин-Салах проживает двадцать пять тысяч обитателей, в основном черные. Некоторых из них я встречаю так часто, что мы начинаем кивать друг другу в знак приветствия. Тем не менее я точно очнулся, когда с удивлением понял, что «Севен», наверное, означает Свен.
Имя извлекает меня из моей анонимности, как будто из сна. Я недоверчиво озираюсь и замечаю радостного туринца, которого знаю по Алжиру. Он ездит из Турина в Камерун по нескольку раз в год, и для него Сахара – лишь досадное дорожное затруднение.