Корнелий сжал зубы, его желваки заходили ходуном, к горлу
подступил ком. Он медленно поднялся, сжав кулаки, и, стараясь не
сорваться, произнес:
– Господин, но, если нас будет ждать засада на пути, мы не
сможем противостоять противнику. Воины обучены сражаться на
открытой местности. Да и легкой пехоты у нас практически нет. Мы
отправили ее почти всю для усмирения местного населения. Если враг
нападет, мы будем не в силах сражаться в замкнутом пространстве
леса. Мои воины, как и большинство легионеров, набраны в
средиземноморской части империи. Они не приспособлены и не обучены
вести действия в лесистой местности.
– Что ты этим хочешь сказать центурион?! – поднимаясь со стула,
гневно прошипел наместник Германии.
– Я хочу сказать, что нам нужно отложить поход до того, как
подойдут части вспомогательной пехоты, а Тиберий приведет свои
легионы из Италии, – бесстрашно глядя в бешеные глаза Вара,
проговорил Корнелий.
– Ты думаешь, что ты вправе учить меня?! Или, может быть, ты
сомневаешься в преданности людей императора?!
– Я оглашаю факты, о великий наместник, – склонив голову,
проговорил Корнелий.
– Я не позволю сомневаться в могуществе нашей армии! Я не
позволю такому червю, как ты, порочить доблестные имена сынов Рима!
Ты думаешь, что наши войска слабы и не справятся с какими-то
жалкими германцами?!
– Я не говорю, что наша армия слаба, я… – но Вар, не дав ему
договорить, прокричал:
– Заткнись! Пошел вон!
– Да, повелитель, – поклонившись, произнес Корнелий и вышел
из-за стола.
Но тут же поднялся легат девятнадцатого легиона Публий Мартин
Сатурн:
– Позвольте возразить, великий наместник! Я знаю Корнелия много
лет, он служил под моим началом еще солдатом и храбростью добился
звания центуриона. Его люди не раз показывали доблесть и смелость в
сражениях. Отстранить его от похода было бы непростительной
ошибкой. Боюсь, солдаты не поймут вашего решения, и я не ручаюсь за
моральное состояние своего легиона, в котором к нему относятся как
к легенде. Он принимал участие во многих походах и не раз доказывал
свою смелость.
Корнелия остановили у выхода и дали ему распоряжение готовить
своих солдат в поход. Выступление легионов должно было начаться
через три дня, а до этого всем было поручено привести солдат в
боевую готовность.
Все это время Корнелий был мрачнее тучи, почти не спал, не
разговаривал и постоянно уединялся, а на вопросы своих солдат
отвечал резко и грубо, словно его подменили. По нескольку раз в
день он строил центурию, лично проверял амуницию и оружие. В
последний день он вызвал к себе Ливерия и Кристиана. Зайдя в
палатку Корнелия, они увидели, как он, сидя на стуле, пристально
всматривался в отблеск лезвия на своем мече, словно хотел увидеть в
нем что-то иное, а не просто блики начищенного металла.