– Можешь лечь вдоль этого борта, тут не вымокнешь, – посоветовал ему Рик. – Ветер относит дождь в сторону, видишь? Давай, ложись, тут хорошо.
Мальчик робко посмотрел на мать, та кивнула. Тогда он проворно перебрался на ту сторону, где сидел Рик, но устроился как можно дальше от него.
Вскоре фургон, накренившись, снова тронулся с места, колеса запрыгали по неровной, раскисшей от дождя дороге, и каждый такой подскок пронизывающей болью отзывался в разбитой голове Рика. Он наклонился вперед.
– Простите, мэм, – сказал он. – Извините, что спрашиваю, и приношу тысячи извинений за свой вид, но вы не подскажете, куда нас везут?
Женщина окинула Рика долгим, оценивающим взглядом.
– Ты из освобожденных?
Рик на секунду задумался. Термин был ему знаком, потому он решил согласиться для простоты – слегка погрешив против истины.
– Да.
– Выходит, тебя сцапали по новому закону?
– Э-ээ, – смешался Рик. – Вы о каком законе говорите?
Женщина брезгливо скривила губы.
– Ты что, никогда не слышал про «Закон об ищейках»?
Рик покачал головой.
– Нет, мэм. Не слышал.
– Его приняли несколько месяцев тому назад. Раньше Север был безопасным убежищем для бывших рабов. Но теперь свободных черных разрешено хватать в любом штате, заковывать в цепи и продавать обратно на Юг. Без суда. Вот на таких, как ты, и открыли охоту.
Рик изо всех сил старался держать рот закрытым.
– Но это… это же… варварство!
– Это противоречит правосудию, однако это закон, – откликнулась женщина. – Но это еще не самое страшное. Любой, кого обвинят в пособничестве или укрывательстве беглых рабов, объявляется нарушителем закона, ему грозят жуткие неприятности. Дошло до того, что люди теперь боятся доверять друг другу!
– Где же… где вас поймали? – спросил Рик.
– О нет, мисс Бродес просто решила нас продать. Нас всех выставят на торги, – добавила женщина, сурово посмотрев на Рика.
– Вас… то есть вас троих?
Она покачала головой, а потом ответила, и каждое ее слово было как камень.
– Нас, мальчик. Всех, кто находится в этом фургоне. Завтра. Уж коли они тебя поймали, то времени терять не станут.
Рик в ужасе разинул рот, потом гневно сжал зубы. Он сглотнул, слепая ярость вспыхнула и осыпалась сухим пеплом у него в горле, затопленная волной безысходности. Рик закрыл глаза и тяжело привалился спиной к стене фургона, капли дождя, как камешки, барабанили по его мокрой макушке. Невольная горячая слеза выкатилась из уголка его глаза и обожгла щеку.