– Но мы же ни-никогда не видели, ку-куда они ис-с-счезают ночью! – Юсин кончик носа снова порозовел. Обидно – как непросто ей даются сложные слова.
– Как куда? Они там же и сидят… – Похоже, мальчик категорически не понимал, о чём говорила подруга.
– Они у-уже не все вместе си-сидят… Ра-разве ты не за-замечал?
Юсинь подошла к стопке старых открыток, взяла первую попавшуюся – на ней был улыбающийся кот и надпись: «Твой мурлыка!» Девочка повертела картонку в руках и со вздохом положила на место.
– А вообще, з-знаешь, Милька, я не мо-могу здесь бо-больше прятаться…
Мальчик встал с кресла, вернул книжной башне одну из её прочитанных жительниц и с непонятным выражением посмотрел на Юсю.
У неё было полноватое веснушчатое лицо, оттопыренные уши, зелёные, слегка навыкате глаза и тыквенного цвета волосы, собранные в пучок на макушке. Губы были такими же тонкими, как у отца, а нос таким же курносым, как у матери.
– Что-то случилось? – Мальчик подошёл совсем близко. – Опять папа обидел?
Юсинь опустила голову – и не потому, что Милька, как всегда, был прав, а потому, что не хотела, чтобы он увидел, как сильно она покраснела.
В последнее время подобное происходило всё чаще. Девочка даже всерьёз собиралась хорошенько загореть для маскировки. Желательно – до точно такого же цвета, какой разливался по её щекам при каждом Милькином приближении…
* * *
Пожалуй, влюблённость Юси была неизбежна.
Милий – добрый, умный, сердечный, да к тому же единственный мальчик в их провинциальном городке (больше напоминающем деревню), чьё имя так же, как и имя Юсинь, вызывало у всех недоумённую улыбку. Среди Насть, Жень, Кать, Саш имена двух друзей казались инопланетно-странными. Хотя логику матери Милия, назвавшего так сына под натиском чувств, нахлынувших тогда, когда она впервые увидела милое сморщенное личико своего только что появившегося на свет ребёнка, ещё можно понять. Но логику матери Юсинь, выбравшей для своей рыжеволосой и зеленоглазой дочки какое-то китайско-японское имя, постичь было невозможно.
Обычно, когда женщину спрашивали: «Что за странное имя у девочки?» – она отвечала: «Буква «Ю» – моя самая любимая в алфавите, а «синь» – как синее небо». Такое объяснение вызвало много пересудов – и мать Юсинь, вскоре после того, как она нарекла дочку совершенно нерусским именем, за глаза стали называть сумасшедшей… К тому же случалось, что она отвечала невпопад на самые простые вопросы или могла одеться нарочито неряшливо, когда шла по улице… Пугалась каждого звука, а ещё подолгу смотрела в пустоту, словно хотела разглядеть там что-то недоступное человеческому глазу.