— Там в больнице ты говорила иначе.
— А что я ещё могла сказать?! Мне угрожали!
— Угрожали, — горько усмехнулся я. — Если
он тебе был так в тягость, почему же
ты не согласилась избавиться от него и так
рвалась оставить?
— Потому что глупая! Потому что ошиблась! Сейчас
я понимаю, что это всё ошибка. Я преданная, меня
не готовили в наложницы или няньки. Да, те пару
месяцев, что мы провели вместе, может, и были забавными,
но теперь!...
Она злобно сверкнула глазами, дёрнулась, будто готовясь
в любую секунду наброситься на меня с кулаками.
Я себя тоже плохо контролировал.
Сейчас мне хотелось схватить её за шкирку, волоком
вытащить из этого поганого особняка, бросить в сурират
и отвезти домой. Я был так зол, что ещё немного, ещё одно
резкое слово и так я и поступлю.
И злость вызывала во мне не её ложь. Потому
что видел, что она не лгала. Она говорила правду. И эта
правда резала как бритва.
— Ты собираешься не от меня
отказаться, — сказал я. — Мне плевать, что
ты ко мне чувствуешь. Ты хочешь предать своего
сына.
Айриса обдала меня холодным взглядом и также холодно
проговорила.
— Он не мой сын. Твой. Оставь... Оставьте меня,
пожалуйста, в покое, свамен Азиз.
Она вскинула подбородок, скрестила руки на груди, всем
своим видом демонстрируя, что всё сказала и разговор
окончен.
Как я мог так ошибиться в ней? Я готов был
поверить во что угодно, что ей угрожали Люмбы, что
с ней поработал гипнотизёр, но у меня никак
не укладывалось в голове, что она и вправду такая.
Или всё же такая?
Я никогда не любил никого всерьёз. Несколько раз мне
даже казалось, что это любовь, но стоило только переспать
с такой девушкой, как очень быстро она мне надоедала.
Интуитивно я всегда избегал серьёзных отношений. Даже
не знаю почему, может быть, потому что мы часто
переезжали, и я не хотел ни к кому
привязываться, или слишком много вокруг было других прекрасных
особ. А может, опасался, что кто-нибудь из них разобьёт
мне сердце.
Любил ли я всерьёз Айрису? Наверное, нет,
не успел полюбить. Но она особенная, она мать моего
нарождённого сына. И она ранила не только моё самолюбие,
но и сломала что-то сугубо личное, то, что находится
глубоко внутри. Она отказалась от нашего сына. Этого
я никогда не пойму и не прощу.
Я резко развернулся на выход. Поскорее хотелось
убираться из этого чёртового поместья. Потому что сейчас
я не мог ручаться за свои действия.