–Именно, сэр! – радостно подтверждает доктор, не чувствуя
подвоха. – Когда вы будете готовы к приему посетителей, пожалуйста,
нажмите вот эту кнопку. С вашего позволения, мы вас покинем.
–Минутку, господа.
–Сэр?
–Кто такая Святая Агнесса?
Они переглядываются. Их улыбки странно застывают.
–Это святая, – осторожно говорит докторша Гейнц.
–Я понял, – досадуя на них за непонятливость, хмурюсь я. – Но
почему она святая? Что она такого совершила?
Пауза затягивается. По глазам этих улыбчивых людей я вижу, что
им вовсе не до смеха. И еще я злюсь на себя. Зачем мне эта чушь?
Триста двадцатый протестует. Он не задавал этого вопроса. Наверное,
я просто хочу узнать, за какие достоинства люди получают такие
высокие награды. Ведь звание святой – это покруче Военно-морского
креста.
–Мы... не знаем, сэр, – наконец пожимает плечами доктор Шребер.
– Кажется, она когда-то работала в нашем госпитале. Наш госпиталь с
давних времен славится...
–Хорошо, хорошо. Я понял, сэр. Спасибо.
И они исчезают из палаты. Сначала они, потом их улыбки. Именно в
таком порядке.
Прислушиваюсь. Голоса шелестят через многослойное
звукопоглощающее покрытие, усиленные Триста двадцатым.
–Я же говорил, Майя, диагност несет ахинею. Надо подать заявку
на тестирование, – раздраженно говорит мужчина своей спутнице.
–Но, Даниэль, данные энцефалограммы вполне однозначны – этот
пациент невменяем, – пытается возражать женщина.
–По-твоему, с нами сейчас идиот говорил? Да он умнее, чем мы с
тобой, вместе взятые. И вообще – чего ты добиваешься? Хочешь, чтобы
баронесса подала иск на клинику и обвинила нас в нанесении вреда
здоровью? Ты забываешь о наших традициях и о неизменном...
Глава 8. Интервью
Вежливый стук в дверь отрывает меня от размышлений о смысле
жизни. Нет, я не пытаюсь решить извечную загадку, зачем мы возникли
на пустом месте из кучи неупорядоченных молекул и почему Господь
наделил нас разумом, и есть ли Он на самом деле. Я думаю о странных
метаморфозах, что происходят со мной. Еще недавно пределом моих
мечтаний была ежедневная порция шоколадного мороженого и
возможность воспарить над морем. Потом моей целью стала любовь.
Непонятное, непознанное, неизвестно зачем дарованное нам чувство. А
дарованное ли? Нет ли в этом какой-нибудь хитро обставленной лжи?
Может быть, это одна из тех великих морковок, которыми крутят перед
нашими носами, заставляя двигаться в нужном направлении и которую
никто и никогда так и не смог ухватить зубами? Зачем мы обманываем
себя, выдумывая то, чего нет, и никогда не было? Ради того, чтобы
сбежать от одиночества? Но оно вновь и вновь настигает нас. И
неважно, что ты при этом говоришь и сколько людей тебя окружает.
Так что теперь я начинаю сомневаться в истинности своего пути. Я
спорю сам с собой и с Триста двадцатым. Придумываю доводы в свою
защиту, и тут же опровергаю их. Представляю, как однажды оно
свалится на меня, это мифическое чувство. Что я буду делать тогда?
Я обрету покой или моя жизнь потеряет смысл? И можно ли жить, когда
некуда стремиться? Но стук в дверь вновь повторяется. Я думаю, что
это Мишель снова пришла меня навестить.