Мишель хитро улыбается, отвернувшись в сторону. Чтобы я не
заметил. Но меня трудно провести, с моим-то мощным ментосканером. Я
чувствую, как она ожидает моего удивления. И она получает его.
Неприятная догадка посещает меня.
–Это что, нас встречают? – недоверчиво спрашиваю я.
–Ага. Должна же я позаботится о твоей карьере, – она больше не
сдерживает смех. – Пойдем же. Народ встречает своего героя.
–Героя? Нас облили грязью с ног до головы!
–Ну и что? Это и есть слава.
–Кто эти люди?
–Никто. Богатые бездельники. Рантье, папины наследники,
прожигатели жизни и прочий мусор. Улыбайся. Молчи, кивай и
улыбайся.
И она подталкивает меня к прозрачному пузырю входа. Еще пара
телохранителей охватывают нас с боков. И как только мы появляемся
на широкой белоснежной лестнице, толпа подается навстречу. Люди
начинают улыбаться и махать мне руками. Каждый норовит дотронуться
до меня. Не верят, что я настоящий? Телохранители стараются как
могут, отталкивая самых ретивых. Но все равно десятки рук тянутся
ко мне, словно щупальца странного животного. Вежливые копы с трудом
удерживают коридор.
–Привет, Юджин! Как дела? Нравится у нас? Сколько народу ты
уложил? Я хочу тебя! Научи меня стрелять! – несется со всех
сторон.
Люди тут разные. Есть молодые. Есть не очень. И все улыбаются
мне, как лучшему другу, хотя, богом клянусь – никого из них я до
сих пор не встречал. И внутри у них – вакуум. Как если бы они
разглядывали диковинного малахитового скорпиона с Ориона. Того
самого, чей яд разъедает стекло. И осторожный страх – вдруг плюнет?
– и любопытство, и желание потыкать пальцем. Просто так, чтобы
рассказать друзьям за коктейлем.
И еще я замечаю странность. Женщины раскрашены и разодеты в пух
и в прах. От шикарных платьев до полупрозрачного новомодного
рванья. А мужчины – ну, ей-богу! – все, как один, с короткими
стрижками, в армейских комбинезонах и высоких ботинках на магнитных
липучках. Как у меня. Будто я попал на вечеринку по случаю дня
рождения аэродромного начальства. И я улыбаюсь, как приказала
Мишель, чтобы ее не огорчать. И чтобы скрыть то, как я ошарашен.
Осторожно уворачиваюсь от жадных рук, норовящих разорвать меня на
кусочки.
А у самой машины нас атакуют жужжащие штуки – камеры. Пикируют
сверху, крутятся перед глазами, мешая обзору. Едва не залезают в
рот.