>34.
Более того, разговоры о новой «холодной войне» никак не принимают в расчет способность России адаптироваться. В то время, как западные лидеры, особенно в военной сфере, были сосредоточены больше на других регионах, представления России о войне, как и ее военные способности, претерпели изменения. По мере того как Россия ставит вопрос об архитектуре европейской безопасности и предпринимает действия по реализации своих интересов, существует вероятность того, что Москва найдет способ сбалансировать силы Запада представляя НАТО явно ненужным институтом (например, превращая Альянс в аналог Западноевропейского союза)>35, либо путем развития методов, которые сократят его военную эффективность и превосходство >36».
Автор также отмечает, что в ходе операции России в Крыму, как и ее дальнейшего участия в войне на Украине, применялась тактика борьбы с повстанцами при отсутствии ясной афилиации участников и четкой однозначной структуры командования боевыми действиями, что само по себе является вызовом для Запада. С учетом своего опыта иракской и афганской кампаний, по мнению Монагана, западные правительства предпочитают не вмешиваться в подобного рода действия, особенно ввиду того, что в таких ситуациях достаточно трудно обеспечивать продолжительную поддержку интервенции со стороны своих политических элит и общества >37.
«Из этого следует, что ни более широкий международный контекст, ни ряд потенциальных проблем, исходящих из России, не сопоставимы с условиями «холодной войны». Нельзя беспорядочно применять военные «уроки» «холодной войны» в отличных условиях. Некоторые это признают. Филип Бридлав, начальник Верховного главнокомандования ВС НАТО в Европе, очень точно охарактеризовал российские действия в Крыму как «нападение XXI века», которое во многом руководствуется советскими и российскими традициями, но которое включает также новое мышление и использование инструментов XXI века >38. Те, кто занимается российским направлением и озабочен проблемами европейской безопасности, должны взять себе на вооружение эту терминологию.
Нет сомнений в том, что нам больше ничего не остается, кроме как выработать новый план в отношении России и заново переосмыслить ее внешнюю политику и политику безопасности. Поверхностных сравнений с СССР следует избегать. Вместо этого анализ должен принимать во внимание изменения в российском понимании стратегии, конфликта, принуждения и войны. Так как Москва будет продолжать бросать вызов архитектуре безопасности Евро-Атлантики: сначала, посредством дипломатических инициатив, например, через новые попытки запустить дискуссии о европейской безопасности; затем – если эти попытки будут отклонены – посредством расшатывания основ существующей архитектуры. Параллельно с этим российские власти продолжат приспосабливать свою систему, развивая и улучшая ее. Таким образом, российские возможности будут наращиваться, руководствуясь опытом 2014–2015 годов и уроками прошлого