И если проанализировать жизнь окружающих их семей, то можно сказать, что такая взаимная любовь, не сломленная никакими жизненными передрягами, бывает одна из ста и более семей.
В деревне о его отъезде был в курсе только Кузьмич и его жена. Зеленин попросил их присмотреть за пятью курочками и двумя крольчихами, которые в марте должны были принести потомство. Виктор попросил также Кузьмича сегодня же в двадцать часов, позвонить в Москву по указанному номеру и сказать Людмиле Афанасьевне Шмелевой:
– Виктор уехал по делам во Владимир, будет не раньше чем через два дня, и просил Вас звонить мне, если будут какие новости на этот номер. У меня с ним будет своя связь.
Когда Кузьмич подвез Зеленина на станцию, то только тогда понял, что его сосед едет на войну.
Улыбаясь, Виктор сказал, на прощанье:
– Иван, если вдруг не вернусь, ты знаешь, как связаться и с кем.
– Да ладно, Степаныч, все у тебя будет хорошо, хватит тебе горя. Бог все видит! Я думаю, жив твой Егор. – Он говорил, а сам смотрел на бравого старого солдата в коммуфляже, яловых сапогах и с вещевым мешком за спиной, – А почему без погон? Полковнику-то было б легче пройти заслоны на армейском пути.
– Ан нет, братишка! Не скажи. Я нелегал, проще будет затеряться среди контрактников и то еще, на кого нарвешься. Военный люд тоже не малина. Мне бы только на самолет пробиться до Моздока, а там с бойцами я как-нибудь договорюсь.
– Слушай, Степаныч! А ведь я могу тебе помочь. У меня в Москве, у метро «Щелковская», живет мой друган по кадетке. Раньше, по крайней мере, в прошлом году он служил в авиации и даже работал на Чкаловском аэродроме, то ли в диспетчерах сейчас или также штурманом на «Ил-76» работает и, пожалуй, во внутренних войсках МВД.
Кузьмич порылся в своих внутренних карманах и достал маленькую записную книжечку, из которой выдал адрес и телефоны своего друга-летчика.
– Кузьмич, найду Егора, вернусь, мы с тобой такую баньку истопим.
– Ладно, Степаныч! Береги себя. Война ведь. Храни тебя Господь! Возвращайся с сыном!
Они крепко обнялись, и Зеленин уверенным шагом вошел в вагон. Поезд тронулся, и снова картина из окна вагона: поля, снег, лес, столбы, дома, а за ними бегущие мысли под монотонный стук колес.
– Ну, что это за жизнь? Отслужил я свое, уволили раньше срока, не дотянул полковник до пятидесяти, вместо себя сына послал служить, а не воевать. А послал, оказывается, его на войну. Недавно, забрав любимого человека, судьба снова приготовила мне испытание. Никто не гонит меня в Чечню. Я сам все придумал и еду туда по зову сердца. Я уверен, что Егор жив. Я не могу сидеть, сложа руки, когда сын и его командир в беде. Честь и достоинство надо проявлять всегда и при любых ситуациях. Проклятие лежит, что ли, на нашем государстве? Ни одного поколения нет без воин, без репрессий, без кризисов, без холода, без голода, и опять для молодежи война. Но наше поколение, находясь в армейском строю, всегда знало, что нами могут гордиться будущие поколения. Дома, на любимом острове им гордится мама, родные и друзья, и я знаю, что до тех пор, пока бьется мое сердце, ходят ноги, есть силы, я буду драться за жизнь, до последнего вздоха. Потому, что Я, полковник Зеленин Виктор Степанович, – русский офицер и по национальности – «сахалинец»! – Зеленин улыбнулся, глядя в окно, своим мыслям и снова стал любоваться зимней природой до самой Москвы, ни на минуту не забывая о Егоре.