– Вина доказана, – повторил Курт, отвернувшись от насупленных лиц. – Было совершено убийство, чему карой является смертная казнь.
– Вот и я ж говорю… – начал обрадованно староста и запнулся, когда майстер инквизитор потянул кинжал из ножен и коротким движением ударил лошадника в сердце.
В тишине, внезапно окружившей собрание, было, кажется, слышно, как редкие снежинки падают вниз, ломая лучи о снег под ногами. Отвернувшись от обвисшего в веревках убитого, Курт, не глядя по сторонам, медленно прошагал к своему жеребцу и забрал у помощника поводья.
– Меня зовут Курт Гессе, – отрекомендовался он, взбираясь в седло. – Следователь первого ранга. На случай, если спросят, кто велел отпеть и похоронить вашего лошадника, как положено. И учтите: я проверю.
– Проверишь? – усомнился Бруно, когда надежда на теплый очаг и горячую пищу осталась далеко позади. – Какой идиот послушается твоего приказа и потащится в эту глушь, которая, замечу, неизвестно как называется, чтобы потребовать доказательств погребения от старосты, чьего имени ты не спросил?
– Мне неинтересно, – отозвался Курт. – И без того всё сделают, как надо.
– Но сделал ли «как надо» ты? – не унимался помощник, и он раздраженно отмахнулся:
– Бруно, только не начинай. Надеюсь, даже твое неправдоподобное человеколюбие не станет утверждать, что я должен был волочить этого чудо-повара с собой, дабы передать местным властям для торжественного повешения. Кстати замечу, именно с точки зрения милосердия к оному и стоило бы задуматься над тем, что не слишком хороша идея умножать его страдания, терзая холодом и усталостью от пешего перехода, дабы так или иначе преподнести в конце пути петлю. Оправдания ему, как ты понимаешь, не светило б.
– Он был не в себе, – заметил помощник. – И как знать, насколько он был вменяем в момент совершения преступления. Помнится, когда речь шла о баронском сыне, ты обещал ему отдельную келью, лекарей и заботу; крестьянина же зарезал без колебаний.
– Значит, я лицеприятен… Бруно, есть все же разница между мальчишкой, мнящим себя потусторонней тварью, и человеком, полагающим, что жаркое из жены неплохая закуска к пиву. Он знал, что делал; и крышу ему подвинула, поверь, не измена супруги, а procedura, что воспоследовала за ее убиением. Как бы ни возненавидел он и ее, и своих приятелей, а все же – потрошение, нарезка, жарка… согласись, неподготовленному человеку может вдарить по мозгам… Интересно, а сам он это ел?..