«Моей дорогой матушке сыновний привет и почтение. Спешу успокоить и обрадовать Вас тем, что, хвала Богу, сын Ваш пребывает в добром здравии и посвящает себя полностью учебе. У меня хорошие, преуспевающие в науках товарищи».
Написав последнее предложение, Этьен не удержался и хохотнул.
«Однако жизнь в Париже слишком дорога, книги, чернила, и прочие нужные студенту предметы стоят дорого, да и башмаки, что Вы прислали в прошлом году, совсем прохудились, так что стало невозможным посещать занятия, не промочив ног».
Этьен поставил жирную точку и покосился на ноги хозяина таверны. Башмаки, отданные тому за долги, прохудившимися отнюдь не выглядели. Подавив вздох – башмаки все-таки ему очень нравились – Этьен продолжил писать под диктовку.
«Дабы нехватка денег не помешала достичь результатов, на которые Ваш сын не без оснований рассчитывает, полагаюсь на Вашу материнскую нежность и прошу выслать мне немного денег. Знаю, что Вы не оставите мою слезную просьбу без ответа и позволите мне завершить обучение и с честью возвратиться в родной край».
На этом следовало закончить письмо заверениями в сыновней любви. Но Этьен, снова покосившись на ноги хозяина таверны, быстро дописал:
«С подателем сего Вы, моя любезная матушка, можете также передать пару новых башмаков».
Колокол церкви Сен-Мерри возвестил об окончании трудового дня. Не прошло и четверти часа, как таверна забилась до отказа подмастерьями шорников и волочильщиков проволоки. Стало не продохнуть, горький запах сбежавшего молока смешался с запахом пота и лука, съеденного еще за обедом. Хозяин приоткрыл дверь и снаружи потянуло осенней прохладой.
Вскоре после того, как дозорный сторож в первый раз прошел по улице, в дверях таверны появился монах-францисканец. Он внимательно огляделся, после чего направился к столу, где сидели школяры, заканчивая последний на этот вечер кувшин вина.
Подсев к ним, монах развязал суму для подаяний, от которой исходил аппетитный дух, и нарочито долго в ней рылся. Цели своей он добился легко: заинтригованные школяры следили за каждым его движением. Наконец францисканец выложил на стол пирог с рыбной начинкой и кольцо свежей колбасы. Колбаса источала такой дивный аромат, что у неизбалованных подобной роскошью студентов, тут же свело скулы.
За столом воцарилось неловкое молчание.