Миссис Куттс провела языком по губам.
– Сквайр, – сказала она, понизив голос.
О моем присутствии оба, видно, забыли.
– Кингстон-Фокс? Какой вздор, Кэролайн!
Куттс стряхнул с пера чернила на промокашку.
– В любом случае… – Миссис Куттс покраснела и стала похожа на сморщенное райское яблочко.
Викарий опять развернулся.
Мне очень хотелось уйти, но я боялся их спугнуть.
– И не просто вздор, а вздор опасный. Слышишь, Кэролайн? Больше этого не говори. Сэр Уильям – наш друг и мой покровитель. Тот, кто такое измыслил, заслуживает каторги! Отвратительно! – раскричался Куттс. Лицо у него покраснело, глаза налились кровью, словно у пьяницы, дышал он как после пробежки. Волосатые ручищи с силой вцепились в подлокотники. Потом он неожиданно обмяк и заговорил тише:
– Знаю, даже лучшие из женщин любят пикантные историйки. Но, пожалуйста, Кэролайн, оставь в покое Кингстон-Фокса!
Миссис Куттс поднялась, взяла шляпу и перчатки. Не говоря ни слова, она вышла из кабинета.
Старик пожал плечами и посмотрел на меня.
– Порой я готов проклинать все праздники, – сказал он. – Причем, по общему мнению, Уэллс, она права. Да, деревенские ведут себя неприлично. Однако меня это как-то не волнует и никогда не волновало.
Да, нечего и говорить, миссис Куттс не без странностей. Ведь замужняя женщина, пусть и нет своих детей, но – и только старик Куттс этого не понимал – она совершенно не выносила, когда местные жители предавались безыскусным сельским утехам – плеснуть приятелю воды за шиворот на деревенском празднике, поваляться с подружкой на травке или прогуляться с ней в обнимку вечерком. Понятия добра и зла тут были ни при чем. Просто у нее имелся пунктик, что любые сексуальные отношения – вещь страшно неприятная и нечистая. А вообще-то деревенские вели себя почти пристойно. Молодые люди крутили любовь, а если это приводило к последствиям, шли к священнику и просили сделать оглашение. В целом то была нормальная публика, и к данному вопросу подходили они вполне практично. Иногда парни, ухаживая за девушками, заранее копили деньги на свадьбу, а уж если что-то случалось, а парень проявлял нерешительность, мы со стариной Куттсом его подталкивали – тихонечко или посильнее – к женитьбе.
Нечего и говорить, странно, что Мэг Тосстик ни в какую не соглашалась назвать имя отца, но я не понимал, какое до того дело миссис Куттс. К сожалению, у Мэг была подпорченная кровь. В Моут-Хаусе, где теперь проживают супруги Гэтти, раньше размещалась частная лечебница для душевнобольных. Однажды ночью одному пациенту удалось бежать, и он изнасиловал нескольких женщин и убил троих мужчин. Мэг была потомком того сумасшедшего и некоей Сары Парсетт. Кэнди, Боб Кэнди, работавший в таверне барменом, а по совместительству еще и вышибалой, тоже происходил по прямой линии от того несчастного. Между прочим, Боб ухаживал за Мэг Тосстик. Однако, будь он отцом ребенка, отчего бы ему не признать его и не жениться? Когда я без обиняков повел о том речь, он только сердито на меня покосился и сплюнул; я сделал вывод, что отец не он и что произошедшее немало его злит. И я, нечего и говорить, отступился. Какой смысл изображать сурового пастыря?