Собрав всё
необходимое - жрачку, деньги (в кошельках эльфов нашлось немало
серебряных и золотых монет), и приодевшись в местное тряпье, я
отправился в Галард. Судя по всему, пешком мне туда было топать
часа три не меньше. Ничего, не привыкать. Взбодрюсь
хоть.
Я
торопился, так как знал, что Алиендил, не дождавшись своих солдат,
оставшихся возле портала, пришлёт очередной десяток остроухих,
чтобы узнать причину задержки. А что это означало для меня?
Правильно! В крепости останется девять защитников. При определённых
обстоятельствах ваш покорный слуга с ними справится. Но идти надо
быстро, а то они на лошадках могут и обратно успеть.
Через два
часа после рассвета я подошёл к опушке леса, и передо мной
раскинулся Галард. Не впечатлил. Совсем. Какое-то нагромождение
камней, башен и деревянных надстроек, похожих на курятники. Всё это
было обнесено рвом, из которого даже сюда доносился смрад. Какие-то
неправильные эльфы - живут в замках, скачут на лошадях, терпят
вонь. Я-то думал они все такие галантные и изысканные. Печеньками с
корицей благоухают.
Буквально в
ста метрах от меня мужики - настоящие мужики, в смысле люди, рубили
деревья и грузили их на телеги. Мой осведомитель говорил, что-то
про восстановление городской стены. Обветшала и обвалилась. Врагов
у Рыжего было в достатке, поэтому потребовался срочный ремонт. А
кто будет работать? Ну не остроухие же. Они окромя оружия в ручки
ничего поколениями не берут. Отобрать силой, в конце концов,
намного проще, чем самому с утра до вечера корячиться в
поле.
Крестьян
шантажом выдернули из деревни, заставив работать. Стимул? Не то
сожгут всё к чёртовой матери, а детей и жён перевешают. Вполне
рабочая схема.
И всё-таки
я успел. Прямо при мне из ворот вылетела десятка остроухих
мерзавцев, нахлёстывающих выпучивших глаза лошадок. Что ж, какое-то
время у меня появилось.
Если вы
думаете, что я не беспокоился о дочери, то ошибаетесь. Ещё как
беспокоился, просто служба родине давно научила меня не секотить, а
то хуже будет.
И всё же я
не собирался здесь сидеть, разглядывая каменные стены. Ворота были
открыты, а это уже кое-что. «Смелость города берёт» – говорил наше
всё Александр Васильевич Суворов. А в моём случае
наглость.
Когда
мужики, загрузив брёвна, потопали к воротам, я, накинув капюшон на
голову и сгорбившись как они, увязался следом.