А да,
забыл, на обратном пути заглянули ко мне на работу. Я разрешил двум
дюжинам ребятишек посмотреть, как Борзов и Корнев броню варят.
Сшивают расколотые листы, латают рваные дыры в доспехах.
Поначалу-то они рассыпались мелким горохом по мастерской, еле
собрали, но после моей угрозы прекратить экскурсию - успокоились,
сбились в кучу.
Дали
ребятам лазерную горелку включить. Каждый подержал её в руках и
даже смог прожечь дырочку в бракованном бронелисте. Кстати, мы
повесили его на стену, на память. Виталик померил на каждого боевой
шлем. Правда, на Ромку он не налез. Он же головастик, а других
размеров на ремонт не приносили.
В общем,
впечатлений на целую неделю. Пока ехали по одноколейке, школьники
перекрикивали друг друга, захлёбывались от восторга, кто про оружие
болтал, кто про гвардейцев, другие про лабораторию. А вот Олечка
Котова спросила у меня, где я потерял руку. Думал, об этом все
знают. Потом вспомнил - она же новенькая. Два месяца, как вместе с
беженцами прибыла.
Наш Кирилл
популярно ей разъяснил, что Андрей Куницын, то есть я, вместе с
отцом и техниками выходил за стену ремонтировать ворота и стал
жертвой нападения свёрглов. Про папу он ничего говорить не стал.
Про то, что за воротами теперь появляться без гвардейцев
категорически запрещено тоже.
Подъезжая к
жилому комплексу, все смотрели на небо. Яркие звёзды, кометы.
Полухин Костя спросил меня, когда мы сможем вернуться домой, на
Землю. Не знал, что ему ответить и наплёл какую-то ерунду. Ну,
разве я мог сказать ему, что никогда? Ведь нас просто
забыли.
Ладно, пора идти ужинать. Мама меня зовёт. Завтра с
утра работа, будем тестировать новую броню в
лаборатории.
17 мая 2280 года
Коперник -3. Крепость
«Суворов»
20 час 09 мин
Вобщем,
ничего у нас не вышло. Совсем ничего. Новые бронекостюмы оказались:
а.) Слишком тяжёлыми. б.) Слишком хрупкими. Ну, то есть местная
руда, коперниковская, очень низкого качества. Наша - привозная
сталь, держит удар свёргла, почти всегда. А эта ломается и
трескается.
Я так
понял: вводим режим ещё более жёсткой экономии. Все металлические
изделия от иголки, до лопастей от турбин пойдут на переплавку. Мы и
раньше-то не особо ресурсами разбрасывались, а теперь – всё,
баста.
В обед к
нам заходил Борис Борисыч со своими и заставил нас подписать
документ о неразглашении. Подписали? Подписали. Борзов и Корнев
смеются, крутят пальцем у виска, говорят особист совсем с ума
сошёл. Везде у него секретность, дисциплина, чуть что - под замок.
А мне не смешно. Это что же получается, раз экономия, значит каждый
повреждённый доспех - шлем, наплечник, щит, к нам? Акт на
переплавку тоже мы составляем, ну если уже чинить нечего. Раньше-то
военные могли снарягу на какой-нибудь склад забросить, и всё, ну
или на месте сражения оставить, а теперь? От чужих глаз подальше.
Окровавленное, распластанное на полоски железо, знаете ли,
оптимизма не внушает. Наоборот пугает, расстраивает и порождает
панику среди гражданского персонала. Мы трое, значит, будем точно
знать о потерях? Кошмар. Потому и секретность.