Мамин брат Юрий Бирюков сообщил мне интересные сведения о жизни Сергея Михайловича в предвоенные годы. Он сказал, что однажды дядя Сережа «проговорился», сказав ему, что перед войной он целый год просидел в тюрьме гестапо в Гамбурге! Я не помню, чтобы он сам об этом мне рассказывал. Не остался в памяти этот эпизод его биографии, если вспомнить то, что рассказывала нам о его жизни мама. Но в те годы и не о таком привыкли молчать люди служивые. Юра рассказывал, что дядя Сережа, выполняя какое-то спецзадание, был захвачен немецкой контрразведкой и затем сидел в гестаповской тюрьме в жутких условиях. Где и как это случилось – он не сказал. Жизнь дяде Сереже, по его словам, спас пакт Молотова – Риббентропа, благодаря которому обе подписавшие его стороны смогли обменяться арестованными агентами своих спецслужб.
Предвоенные годы и начало войны были настолько тяжелыми и трудными, что о них он ничего мне не рассказывал, по крайней мере в моей памяти о его жизни в это страшное время у меня ничего не сохранилось. Зато о последних годах войны, особенно о том, как он в 1945 г освобождал Вену, какие там были бои и как он жил потом в австрийской столице, он рассказывал часто и охотно. Благоустроенность жизни, бытовая культура австрийцев произвели на него впечатление, запомнились и потом служили как бы свидетельством того, что можно жить иначе, чем мы живем. Где – то под Веной он был тяжело ранен. А после войны продолжал службу на Нижнем Дунае. Он служил на Дунайской флотилии, база которой в последние годы войны находилась в Измаиле, и, помнится, в другое время он нес службу также и в небольшом городке Рени, расположенном несколько выше по течению Дуная (недалеко от румынского Галаца).
Перенесенные испытания подорвали могучее его здоровье, и, может быть, поэтому демобилизовался дядя Сережа довольно рано. У него на погонах была белая полоса – знак того, что ему дано право носить военно-морскую форму, будучи демобилизованным. Левая рука у него была прострелена. Последние годы жизни жил он в городе Плесе в Ивановской области. Место для пенсионерской жизни он выбирал долго, с большим разбором, не спеша объезжая близкие его сердцу приволжские места. Остановился на Плесе, где и поселился вместе с семьей в двухкомнатной квартире на втором этаже в доме на самом берегу Волги.