— Рассказать?
Я не совсем понимал, о чём она. А Соня, видя, что я не очень-то
понимаю, куда катится наш разговор, сменила тему.
— Есть хочешь?
— Да, и сушняк дикий.
— Жажда?
— Да, — я снова улыбнулся. — Сушняк — это жажда.
Соня что-то тихонько сказала одному из монахов, и, подойдя к
кровати, присела на её край. Взгляд остановился на чёрной метке,
запятнавшей мой бок.
— Расскажешь мне, что это? — я прикоснулся пальцами к
черноте.
Но жрица мой вопрос проигнорировала, задав свой.
— Ты помнишь, что произошло в башне Бабочки?
Я кивнул.
— Желтоглазые твари, чёрный демон, запертый в клетке парень.
Жрица выглядела заинтересованной.
— А наверху? Что случилось, когда ты остался один?
Дёрнув плечами, словно от сквозняка, я ответил:
— Я проиграл. Он ударил меня вот сюда, — указал взглядом на
чёрную печать, — прямо сквозь доспех. Угрожал и упрашивал меня
поговорить с ним. Но я не стал. А дальше не помню...
— Просил поговорить с ним, но ты не стал? Возможно, это
объясняет, почему ты всё ещё жив.
В комнату вошли монахи, принесли маленький стол и поднос с едой.
Суп, кусок сыра, разрезанная напополам луковица и солоноватый пепел
с травами в маленьком напёрстке, этой приправой тут замещали
соль.
— Может, объяснишь?
Соня явно понимала, что происходит, а вот я — нет.
— Духи и демоны бывают самыми разными. Но злыми существами
обычно движет несколько желаний. Прорваться в материальный план и
найти себе сосуд, чтобы сеять страдания и подчинять своей воле
живых. Мне кажется, демон выбрал тебя в качестве своего сосуда. Но
так как ты не стал с ним говорить, он не смог тебя подчинить и за
это проклял. На твоёй коже, — Соня кивнула на чёрную метку, —
печать проклятья. С каждым днём она будет увеличиваться и вместе с
тем набирать силу. Я не знаю, чем тебе грозит вот эта конкретная
печать, они бывают разными.
Я поперхнулся супом и закашлялся. Выбрал меня своим сосудом?
Рогатый извращенец! Но вслух произносить не стал, Соня не поймёт.
Если судить по выражению её лица — дело более чем серьёзное.
— Разве ты не можешь меня вылечить чудом исцеления?
Соня выглядела грустной. Покачала головой в отрицательном
жесте.
— Нет, Грач, я не могу. Природа этой печати такова, что любое
чудо оборачивается против тебя, подпитывая проклятье.
— Как же мне быть? — вдруг вспомнился их спор с незнакомцем, от
которого я проснулся. — С кем ты спорила обо мне? Это я должен
уйти? Мы ведь в подгорном городе, да?