Один из низкоуровневых трупаков зашёл сбоку и существенно
обогнал своего более опасного собрата. Я рубанул его наискось через
туловище, даже не глянув на белые языки пламени и рухнувшие в воду
останки. Этот был последним, остальные не опасны — маячат в темноте
далеко за спиной у латника, постоянно сносимые течением.
— Давай-давай! Смелее, старый кусок гнили! Остались ты да я, да
мы вдвоём!
Я пытался выяснить, понимает ли он меня, разумен ли? Можно ли
сбить его с толку или разозлить дерзким словом? Или его разум,
подобно его же телу, лишь жалкий сгнивший огрызок былого
человека?
К слову, в отличие от ржавого меча, доспех латника был почти в
порядке. Выкованный из металла, не подверженного коррозии (а как
ещё объяснит отсутствие ржавчины?) и грязный, он был местами
поцарапан и усеян рублеными сечками, но при этом всё ещё вполне
защищал немёртвые останки заключенные внутри.
Мои слова и пара грязных ругательств, которые я кинул следом, не
помогли и не вызвали видимой реакции. Отступая, я добрался почти до
самого берега и остановился. Здесь вода обхватывала мои ступни, и
решением добраться сюда я существенно увеличил свою
мобильность.
Увидев, что я остановился, мёртвый рыцарь начал забирать вправо,
стремясь заставить меня повернуться и выйти вместе с ним на берег.
Я же, не собирался давать ему возможности ступить на землю и
увеличить свои шансы на победу. Поэтому мне тоже пришлось
смещаться, теперь я всегда стремился занять такое положение, чтобы
находиться между мертвецом и твёрдой землёй.
— Ис, мне нужна та сила, которой я отшвырнул его у колодца. Мы
сможем повторить этот фокус?
Я обращался к ИскИну мысленно, а он отвечал мне через
синхронизацию с интерфейсом.
— Анализ выброса психической энергии требует полного
восстановления организма и практических экспериментов.
Понятно. Хрен мне, а не помощь. В Первоисточнике я мог искажать
реальность и рвать её на куски путём использования собственной
нейронной сети, в своё время измененной мутагеном иномирной твари.
Подобные действия были сродни магии, за тем исключением, что в ту
пору я чувствовал «тепло» — энергию жизни, которую выпивал
буквально отовсюду и ставил себе на службу. Сейчас же никакого
голода и лишних чувств я не замечал.
Но ведь что-то осталось? Иначе как я отбросил латника прочь у
колодца?