С тех пор, в благодарность Богу, каждое воскресенье мадам Элизабет тащила Сесиллу в церковь. Элизабет со всем трепетом внушала дочери, что она обязана свои рождением ему, поднимая вверх указательный палец и закатывая глаза. Сесилла удивленно наблюдала за жестом. Ей казалось странным, что она должна благодарить того, кого никогда не видела.
Но существовала еще одна причина, почему мадам Элизабет стремилась в Дом Господа. Она держала втайне эту маленькую страсть. Истинная католичка не хотела признавать тот факт, что она безумно влюблена в отца Николаса. Этот мужчина, тридцати пяти лет от роду, высокий и широкоплечий, напоминал ей Аполлона, только что высеченного из мрамора, внезапно ожившего, и сошедшего с пьедестала к простым смертным. Мадам Элизабет восхищало в нем все: красноречивые проповеди, голос, глаза, то, как он перелистывает страницы Библии во время месс.
Она стыдилась.
Каялась каждую ночь, но ничего не могла с собой поделать: образ сексуального церковника прочно держался в ее голове.
Еще Элизабет состояла в «Дамском обществе традиционных ценностей». Из всех своих соратниц она оказалась самой молодой. Обычно они заседали после проповеди у нее дома. Все восхищались образованностью и сдержанностью этой женщины. Особенно леди Литисия, престарелая председательница. Последнее время она чувствовала сильное недомогание, и мадам Элизабет прочили на ее место.
– Вы абсолютно правы, моя дорогая Элизабет, – одобрительно кивнула головой леди Литисия. – Нет ничего хуже неверности! Только человек со слабой волей способен поддаться на искушение Дьявола и пасть в глазах Господа в этом непростительном грехе. Как вы знаете, мой муж Эдвард, ныне покойный, согрешил с гувернанткой. Но я христианка и, конечно же, простила его, хотя следовало бы забить камнями. Тем более, что грех несет с собой и болезнь!
– Совершенно верно, – подтвердила пухлая дамочка, скромно откусив маленький кусочек имбирного печенья. – А также, хотелось бы заметить, молодые девушки совершенно забыли обо всех правилах приличия. Короткие юбки, вызывающий макияж! Выглядят как потаскухи!
– Леди Уордейл, прошу вас, соблюдайте приличие – не уподобляйтесь плебеям, – прервала Литисия.
В обществе было принято называть друг друга «леди», «мадам», «миссис». Эти женщины искренне верили, что если будут таким образом обращаться друг к другу, то это, несомненно, приблизит их к высшим кругам. Идеалом для них всегда оставалась Англия и ее традиции. Они пытались перенести их и в свою жизнь, но потерпели фиаско: невозможно в конце двадцатого века жить по законам девятнадцатого. Тем более в Америке, где жизнь не останавливается ни на секунду.