а с другой – именно смерть делает философское вопрошание целесообразным в высшем смысле, поскольку посредством него человек делается человеком. Возможно, философское вопрошание и не возникло бы, не будь смерти. Поэтому смерть входит и в «план вопрошания», и в «план существования». И входит не в качестве возможного модуса «субстанции» бытия (или небытия), но как главный мотив философского вопрошания. В любом случае мы должны смерть принять в расчет и сказать, что философское вопрошание – не вопрошание о смерти и смысле смерти, это – вопрошание о смысле бытия, которое делается возможным (уместным и приличным) лишь в ситуации смерти. Абсолютное незнание смерти и смирение с этим незнанием – «норма приличия», задаваемая философским вопрошанием. Смерть делает философию приличной, делая неприличным обыденное существование, которое так грубо обходится со смертью, давая конкретные ответы там, где надо лишь скорбеть и молчать. И в такое неприличное обыденное существование попадает большинство традиционных ритуализированных форм поведения человека, то есть того, как он привык вести себя (например, «научно», «религиозно» или еще как-то – сообразно с канонами своего «культурного», «национального» или «профессионального» сообщества). Все эти «неприличные формы жизни» основаны на нецеломудренном отношении к бытию, таинственное покрывало которого всегда рвется под грубым натиском ответов и решений. Смерть пробуждает истинное благородство, разоблачая самодовольную претензию на знание и понимание, раскрывающее такое «приличное», но такое неистинное существование.
16. Может ли философия выступать в роли воспитателя?
Если воспитание и возможно, то воспитание философией есть единственный род достойного и мудрого воспитания. Философия воспитывает человека тем, что пробуждает в нем философствование. Такова филигранная духовная выделка человека, его этико-эстетическая сущность, как говорят ныне. Уже греки понимали это, видя, что философия, побуждая человека к философскому вопрошанию, раскрывает в нем благородный образ мыслей и поступков. Вот почему «мыслить» и «быть» синонимичны: философски мыслить значит благочестиво быть. Отмеченное особым образом проявляется в том, что, не имея никаких конкретных ответов на вопрос о смерти, не имея никаких «философских образов» смерти, только философия принимает смерть в расчет, только философия учтиво и