– Желание есть, товарищ Сталин, но до вас мне никто такой задачи не ставил. Я готовил округ к возможному нападению японцев крупными силами и считал необходимым быть в штабе округа. Сегодня же я выеду в район Хасана.
Дело в том, что выделенные для отпора японским милитаристам войска из-за бездорожья и болотистой местности выдвигались медленно, на ходу наводя переправы через многочисленные реки, строя гати через болота. Случалось, что бесконечные ливни размывали только что построенные дороги и гати, и приходилось все делать заново. Прибытие Блюхера в район боевых действий во многом определило успех развития контрнаступления наших войск. Операция по разгрому вторгнувшихся японских дивизий была вскоре успешно завершена, и вся захваченная территория вновь стала советской. В те годы из репродукторов часто раздавались бравурные марши и бодрые песни: «Чужой земли мы не хотим ни пяди, но и своей вершка не отдадим!».
Авторитет маршала Блюхера был непререкаем не только на Дальнем Востоке, но и во всей стране. Василий Константинович не чурался частого общения с красноармейцами и командирами, с рабочими и колхозниками, любил бывать на предприятиях, в колхозах; его видели раздевшимся до пояса с топором в руке на срубе очередного жилого дома или ДКА – Дома Красной Армии. Блюхер нередко заходил в квартиры комсостава пообедать в семье комбата или поужинать в красноармейской столовой вместе с кавалеристами или связистами. О Блюхере пели песни, слагали поэмы, писали невыдуманные рассказы, художники изображали его на своих полотнах. Безопасность восточных границ люди связывали с именем Блюхера, доверяя ему свои жизни, свои судьбы. Все это, разумеется, вызывало зависть в наркомате обороны, и не только там.
На своем заседании Главный военный совет указал Блюхеру не только на просчеты при проведении операции по разгрому японцев, а и на то, что Василий Константинович не вел активной, наступательной борьбы с «многочисленными врагами народа», с тысячами «японских разведчиков, засевших в штабах и управлениях ОКДВА, в частях и подразделениях гарнизонов». Блюхеру предъявили обвинение в «пораженческих настроениях» после его претензий к наркомату обороны в связи с плохим снабжением войск Дальнего Востока новой техникой, и особенно танками и самолетами на фоне растущей мощи японского милитаризма. Попытки маршала проанализировать упущения пограничников при нанесении первого удара по нашей границе вызвали гнев Сталина. Масла в огонь подлили Мехлис и замнаркомвнудел Фриновский, обвинившие Блюхера в «самостийности», в попытках действовать в обход указаний центра и комиссии Москвы, которую возглавлял Мехлис.