Но наблюдательные прохожие в этот темный час по улице не ходили, а если и ходили, то усилившаяся метель скрыла бы хрупкую фигурку в сером пальто с разметавшимися бирюзовыми волосами…
Разметавшаяся постель являла собой олицетворение развратной ночи, раскинувшаяся на ней черноволосая студентка только усиливала впечатление. Бес задумчиво смотрел на то, как она спит, по-детски подложив под щеку ладошку. Его всегда поражало насколько люди слепы, глухи и ограниченны: их ничего не стоит сбить с пути, одурманить, повести за собой в ад, а они будут плавать в пьяном угаре и радоваться…
Вася помнил эту девушку не Черной Карамелью, какой она стала с Бесом, а милой светловолосой скромняшей с наивными глазами и чистой душой… Демон встал и, повинуясь странному порыву, укрыл ее обнаженное тело простыней… Мальчика Васи давно уже нет, а вот его память осталась, и Бес любил нырять в воспоминания, по-новому ощущая себя в каждом из них.
Девушка пошевелилась, с трудом подняла словно налитые свинцом веки, сразу нашла взглядом любовника и сонно ему улыбнулась.
«Влюбленное, глупое создание, – подумал Бес, – сколько вас таких было, и сколько еще будет».
За стенкой мать снова кричала на брата. Елена закрыла уши руками, стараясь отвлечься на подаренную ее Бесом книгу, но ничего не получалось, она то и дело возвращалась к воспоминаниям о ночи с ним… Саму-то ночь она помнила слабо, в основном то, что ей было божественно хорошо.
– Лучше бы я помнила ночь, а не вечер, – пробормотала девушка, в пятый раз перечитывая одну и ту же строчку, о «Силах великих, способных реальность менять»…
За стенкой что-то упало, раскатившись по дому звоном разбитого стекла, неприятно напомнив Лене, как она расколола изящную бутыль в комнате Васи…
Бутыль была холодная, как лед, а хрусталь таким, что глядя на него можно было подумать, будто внутри клубится туман. Когда Бес увидел растерянную и испуганную гостью над поблескивающими осколками, лицо его посерело, руки затряслись, а по телу прошла странная судорога…
«Не переживай», – неожиданно нежным голосом произнес Вася, перешагивая через льдинки хрусталя, почему-то совершенно прозрачные. – «Это просто бутылка, мне не жаль ее.»
Но Елена все равно очень переживала, потому что для Беса хотелось быть идеальной, а еще – потому что она видела его глаза, его реакцию на случившееся. И от этого почему-то становилось страшно.