Мы останавливаемся, и она падает на землю, рыдая. Калеб садится на корточки рядом с ней. Тобиас и я глядим в сторону города. Он сверкает огнями, ведь еще нет и полуночи. Я хочу ощутить хоть что-нибудь. Страх, гнев, печаль. Но внутри меня пустота. Я чувствую только одно – надо идти дальше.
Тобиас поворачивается ко мне.
– Что это было, Трис? – спрашивает он.
– Что? – переспрашиваю я, стыдясь той слабости, которая звучит в моем голосе. Не знаю, имеет ли он в виду Питера или нечто другое.
– Ты остолбенела! Тебя хотели убить, а ты просто сидела!
Он срывается на крик.
– Я думал, могу положиться на тебя, по крайней мере, когда речь идет о спасении твоей жизни!
– Эй, дай ей прийти в себя, ладно! – восклицает Калеб.
– Нет, – отвечает Тобиас, глядя на меня. – Ей не надо этого делать. – В чем дело? – спрашивает он уже мягче.
Он все еще считает меня сильной. Достаточно сильной, чтобы не нуждаться в его сострадании. Раньше я считала, что он прав, но теперь уже не уверена. Я прочищаю горло.
– Я запаниковала, – отвечаю я. – Больше такого не повторится.
Он приподнимает бровь.
– Не повторится, – повторяю я громче.
– О’кей, – без особой уверенности соглашается он. – Нам надо найти безопасное место. Они перегруппируются и начнут искать нас.
– Ты думаешь, мы их настолько интересуем? – спрашиваю я.
– Мы – да, – отвечает он. – Вероятно, мы единственные, кого они искали, не считая Маркуса, который скорее всего погиб.
Даже не знаю, какие эмоции он хотел вложить в эти слова. Возможно, он мог произнести их с облегчением, поскольку Маркус, его отец и ужас детства, наконец-то оставил Тобиаса. С болью и печалью потому, что убили отца, а утрата и грусть не всегда логичны. Но он произносит все, как простой факт, будто говорит, куда нам дальше идти, или уточняет, который час.
– Тобиас… – начинаю я, но замолкаю.
– Пора, – напоминает он, оборачиваясь.
Калеб поднимает Сьюзан на ноги. Она может брести, только опираясь на его руку.
До сих пор я не понимала, чему научила меня инициация у лихачей. Очень важному. Как не останавливаться.