Внезапно я понимаю – не стоит упоминать о том, что Калеб перешел в Эрудицию.
– А Калеб и Сьюзан – все еще альтруисты, да.
– И он твой брат. Калеб, – говорит он. – Бросила семью, чтобы уйти в Лихачество?
– Ты говоришь, как настоящий правдолюб, – раздраженно отвечаю я. – Не оставишь свое мнение при себе?
– На самом деле сначала он был эрудитом. А не правдолюбом, – замечает Тереза, наклоняясь к нам.
– Ага, я знаю. Я…
– И я тоже, – перебивает она меня. – Но пришлось уйти.
– Что случилось?
– Умишка не хватило, – отвечает она, беря у Эдварда банку с бобами и засовывая в нее ложку. – Получила недостаточно высокую оценку в тесте интеллекта во время инициации. «Будешь всю жизнь мыть полы в лаборатории, – сказали они. – Или можешь убираться отсюда». Я решила уйти.
Глядя на ложку, она вылизывает ее дочиста. Я беру у нее бобы и передаю Тобиасу, который смотрит на огонь.
– И много тут у вас из Эрудиции? – спрашиваю я.
Тереза качает головой.
– Большинство из Лихачества, на самом деле, – отвечает она, кивая в сторону Эдварда, который кривится, слыша эти слова. – Потом – Эрудиция, Правдолюбие, немного из Товарищества. В Альтруизме инициацию никто не заваливает, так что их очень мало, кроме тех, кто выжил после симуляционной атаки и присоединился к нам как беженцы.
– Почему-то ситуация с лихачами меня не удивляет, – говорю я.
– Ну да. У вас – одна из самых жестких инициаций, и вся эта штука с возрастом.
– Какая штука с возрастом? – спрашиваю я и гляжу на Тобиаса. Он прислушивается к нашему разговору и выглядит почти нормально. Он задумчив, синие глаза отблескивают в свете огня.
– Когда лихач достигает определенного уровня упадка физических сил, ему предлагают уйти, – отвечает он. – Тем или иным способом.
– Каков же второй? – спрашиваю я. Мое сердце колотится, будто я уже знаю ответ, но не могу себе признаться.
– Скажем так, для некоторых смерть лучше, чем бесфракционники, – отвечает Тобиас.
– Идиоты, – усмехается Эдвард. – Я лучше буду бесфракционником, чем лихачом.
– Значит, тебе повезло, если ты оказался здесь, – холодно отвечает Тобиас.
– Повезло? – хмыкает Эдвард. – Ага, с одним глазом остаться и все прочее.
– Припоминаю, ходили слухи о том, что ты сам спровоцировал нападение, – говорит Тобиас.
– О чем ты? – возражаю я. – Он был лучшим, вот и все, а Питер ему завидовал, и просто…