Монтгомери отказался. Он положил на клубный столик потертый кейс с острыми углами, с какими ходят руководители высокого ранга, щелкнул замками и извлек тонкую папочку. Затем посмотрел Альмену в глаза.
У самого Монтгомери глаза были прозрачно голубые. Только на белках вокруг радужной оболочки несколько черных пигментных пятнышек. Они-то и смутили Альмена, и он не выдержал прямого взгляда гостя.
– Сколько у нас времени? – первым делом поинтересовался Монтгомери.
– Столько, сколько вам нужно.
– Стало быть, мало.
Альмен постарался выдержать деловой тон:
– Я вас понял.
Монтгомери сразу перешел к делу:
– Вероятно, мне не стоит повторять, что все, о чем я вам сообщу, должно остаться строго между нами.
– В нашем деле это норма, – успокоил его Альмен.
Монтгомери откинулся на спинку кресла.
– Розовый бриллиант. Это вам о чем-нибудь говорит?
Альмен, который старался быть в курсе всего, недавно прочел в прессе, что швейцарский филиал дома Мерфи выставил на аукцион розовый бриллиант. Цена на камень была рекордной.
– Да. Бриллиант ушел за сорок пять с лишним миллионов франков анонимному покупателю.
– Это тридцать миллионов фунтов. – Монтгомери сделал многозначительную паузу и продолжил: – Этот человек – мой хозяин.
– I see[3]. Бриллиант пропал. – В устах Альмена это прозвучало как констатация. Как будто сообщение не стало для него новостью.
Монтгомери оставил его реплику без комментариев и продолжал пристально вглядываться своими пятнистыми глазами в лицо собеседника.
Альмен взял из лежащей наготове пачки лист титульной бумаги своего «Allmen International Inquiries» и записал под логотипом место и число «Встречи с Монтгомери». Потом перевел вопросительный взгляд на самого Монтгомери.
Тот, опершись рукой о бедро, подался вперед.
– Обо всех подробностях говорить я не имею права. Могу сказать только то, что мой заказчик устраивал частный прием на своей вилле в месте, которое к делу никак не относится. Бриллиант надела его супруга. А на следующий день он исчез.
Альмен выжидающе молчал, готовый записать любую важную деталь.
– Этого мало, я знаю, – поспешил оправдаться Монтгомери.
– Ну и как же мы, – Альмен использовал множественное число, будто в самом деле говорил от лица международной организации, – как мы найдем объект, если у нас нет ни малейшей зацепки?