Тодд хмурится.
– Сколько они стоят?
– Все не так страшно. За пятьсот можно взять надежную модель.
– Да это три штуки за одни сортиры! Можно в «Хоум Депо» по пятьдесят баксов набрать этих унитазов.
– Можно, но вы же так не поступите.
– Что еще? – спрашивает он.
– Надо выбрать холодильники и плиты. Их могут не сразу поставить.
– Найди цены. Если брать все у одного поставщика, возможно, сделают скидку.
– А как узнать габариты?
– В планах посмотри.
– У меня нет планов. Вы унесли их домой.
– Попроси у Кэрол из Вандербурга. Квартиры не идентичные.
Стефани собирает бумаги и демонстрирует на выходе свой зад. Тодд на какое-то время делает паузу, прислушиваясь одним ухом к звукам деятельности, исходящим из ее кабинета. Он думает сразу обо всем на свете, оценивая положение в целом, словно перед ним бейсбольное поле, хоум-ран, стремительный бег между базами и мяч, который нельзя упускать из виду. Он уже научился получать удовольствие от того, что приходится постоянно быть начеку, что каждое, даже мелкое решение – это риск, он привык к постоянно повышенному напряжению, к давлению, связанному с тем, что в каждом своем текущем проекте он ставит на карту все. В некоторой мере все эти опасения обеспечивают Тодду устойчивость, ведь благодаря им он чувствует, что живет, движется вперед. Это волнение разбавлено предвкушением, интересом к тому, что дальше, как повернутся события. Именно это помогает ему проживать день за днем.
А во время депрессии он утратил движущую силу. По сути, именно эта утрата и стала главной проблемой того времени. Это был этап без каких-либо модуляций и нюансов, все время – одно и то же, каждую минуту, каждый день. Чувство поражения или отсутствие смысла, которые ему приписывали другие, были не знакомы Тодду. Его просто как будто не стало – ничто, пустое место.
Он смотрит на часы, снова звонит. Его приветствует сонный голос, от которого Тодда приятно встряхивает, просыпаются гормоны.
– Ты еще в постели.
– Ага.
– Разве тебе на занятия не надо?
– Попозже.
– Испорченная девчонка.
– Надеюсь.
– Ты в чем?
– А ты как думаешь?
– В чем мать родила.
– А почему ты спрашиваешь?
– А ты как думаешь, почему я спрашиваю?
– Допрос официальный?
– Нет, не для протокола.
– Мне нужно письменное подтверждение.
И этот диалог длится довольно долго. Тодд воображает ее на мятых простынях в захламленной спальне в Северном Клермонте, где они снимают квартиру на несколько человек. Тодд бывал там однажды, в самом начале, когда на ее теле еще оставались нетронутые места. Потом, когда они вышли на кухню, там собрались и ее любопытные соседи, задававшие много вопросов – в основном о том, сколько ему лет и кто его жена. После этого они начали встречаться в «Краун Плаза» или «Мэдисоне», где персонал ведет себя довольно отстраненно и вежливо.