Я поднялась, задохнувшись, подошла к окну и пошире открыла ставни; отец Реми не возразил. Он молчал, то ли утомленный моей речью, то ли обиженный. Я подняла заедавшую щеколду, толкнула створку окна, и живой воздух осеннего дня широкой полосой потек в келью.
– А как же любовь Божья? – спросил священник.
Я повернулась к кровати. Отец Реми сидел, опершись спиной о холодную стену, одеяло съехало, открывая все ту же серую рубаху на худом теле.
– Как же Его любовь? – повторил священник глухо. – Ведь она безгранична и дается всем нам раз и навсегда.
– А также гнев Божий и Его испытания, – кивнула я. – Все будет так, как Ему угодно. Я обвенчаюсь, скоро стану носить чепец, как мачеха, и ворковать над милыми крошками, чья судьба предрешена, как и моя. И все это – потому, что так положено людям моего круга, и потому, что Господь так велит.
– Вы не верите, что Бог мудр и милосерден?
– Конечно же, верю, – серьезно сказала я. – И верю, что Он поможет мне в трудный час и не позволит моей жизни сделаться… неверной.
– Главное, чтобы вы были честны с собою, дочь моя.
Однажды я говорила о таком с отцом Августином. Я плакала у него на плече, выталкивала сквозь сжатые зубы слова, торопясь и задыхаясь, а он все гладил и гладил меня по голове морщинистой рукой. До сих пор помню эти мягкие прикосновения и цитаты из молитвенника, захватанного до дыр. Легче не стало.
А этот кюре смотрит на меня бледными глазами так, словно я говорю… нечто интересное.
В расширившемся свете дня я взглянула на отца Реми по-иному. Простой серебряный крест на длинной цепочке вывалился из-за распахнутого ворота рубахи, и пальцы священника играли с ним, медленно поглаживали, словно ласкали Господа. Я замерла, заложив руки за спину, пристально вглядываясь в чужое, еще непривычное мне лицо.
И оказалось, что оно красиво.
– Отец Реми, – сказала я, – вам нужно выпить последний отвар.
– Спорынья. Да, помню. – Он отпустил крестик и протянул руку. – Давайте сюда.
Я отдала ему кружку, посмотрела, как он пьет, и затем забрала обратно.
– Вот так. Теперь я могу идти.
– Дочь моя, – сказал отец Реми, – почему вы пришли сегодня?
– Хотела узнать, что же вчера все-таки произошло в переулке.
Священник сглотнул и облизнул губы, видимо, стараясь смириться с мерзостным вкусом отвара.
– Вы хотите знать, как я с ними справился.