А это нелёгкий труд.
Сложность и диалектическая многоплановость человеческих отношений породила значительное количество трактовок феномена под названием «любовь».
Пытаясь раскладывать по полочкам устоявшийся на сегодняшний день термин «любовь», приходишь к выводу, что в русском языке он включает в себя, помимо собственно любви, ещё и понятия «страсть» и «влюблённость».
А зрелые мужчины, прожившие немало времени с женщиной, попадают в стадию любви, которая никак не квалифицирована, – давайте пока условно назовём её «привязанностью».
Итак, что мы понимаем, что обобщаем, когда мы, мужчины, говорим, что любим:
– страсть;
– влюблённость;
– любовь;
– привязанность.
Достаточно широкое это понятие – «любовь». Не так ли?
Обратите особое внимание на порядок терминов, приведённых выше, – обычно эти стадии последовательно проходит практически каждый мужчина.
Идём дальше – разбираемся с каждым компонентом этого «винегрета» в отдельности.
В душе его вдруг повернулось что-то: не было прежней поэтической и таинственной прелести желания, а была жалость к её женской и детской слабости, был страх перед её преданностью и доверчивостью, тяжёлое и вместе радостное сознание долга, навеки связавшего его с нею. Настоящее чувство, хотя и не было так светло и поэтично как прежнее, было серьёзнее и сильнее.
Л.Н. Толстой. Война и мир
Сразу же нарушим логическую цепочку «страсть – влюблённость – любовь – привязанность». Начнём с середины. В угоду мужской логике, а не женской, как бы странно это, на первый взгляд, ни звучало.
Сделаем это потому, что не дав чёткого определения, понятия любви, невозможно будет отделить его от остальных, так похожих на неё.
Какие индикаторы позволяют идентифицировать любовь? Потребность видеть возлюбленную ежечасно? Страх за любимого человека? Некие возникшие обязательства?
Да, да и да!
И сразу, без долгих разговоров – формула любви:
любовь = потребности & страхи & обязательства
Именно так – одновременное существование у чувства трёх компонентов делает это чувство любовью. Исключение хотя бы одного компонента переводит понятие «любовь» в иное состояние, именуемое другим определением.
Это прекрасно описал Лев Николаевич Толстой, рассказывая о чувстве князя Андрея Болконского к Наташе Ростовой, а я, как автор настоящего исследования, привёл читателю в качестве эпиграфа к данной главе.